Интервью с Гунарсом Штекерхофсом: о мотоспорте – серьёзно и с юмором

– Как началось увлечение спортом, причём именно техническими видами?

– Я жил в Зурас; там действовало двухгодичное сельскохозяйственное училище, где работали молодые учителя, сами недавно окончившие сельскохозяйственный техникум и поэтому имевшие право обучать других. Все они играли в волейбол, занимались бегом, бросали гранату, и я каким-то образом попал в их компанию. До этого был отъявленным хулиганом. Когда устраивались танцы, с парочкой таких же отвязных парней рассуждали: «Как думаете, этому стоит надавать по шее? Конечно, обязательно стоит...» Доброй славой я не пользовался, но потом попал в компанию учителей, и с бывшими друзьями стало неинтересно.

Я сильно увлёкся спортом. Тогда устраивали волостные спартакиады, на которых мы делали всё – прыгали, бегали, играли в волейбол. Ослепительного успеха не добивались, но и среди худших не числились. Некоторое время занимался велосипедной ездой. В Зурас работал агроном Микалс, который был неплохим велосипедистом. Он уговорил меня помочь в одном многодневном заезде, раздобыл велосипед, и мы начали тренироваться. Всё складывалось хорошо до тех пор, пока не подошла пора договариваться о выходном на работе. Моя директор Валентина Ивановна Розе сказала: «Велосипедист мне ни к чему, мне нужен диспетчер, так что ты никуда не едешь». Полугодовые тренировки пошли прахом, и так моя велосипедная карьера закончилась.

– А как появился интерес к автоспорту?

– Впервые увидел мотокросс ещё школьником, когда в Вентспилсе около круглого киоска проходили гонки. Помню, в них даже женщина участвовала на коричневом Иже. Что касается моего опыта, вышло интересно. Я спровоцировал небольшую аварию на Волге и попал в больницу, где в это же время лежал мой друг детства Фридбергс Гунарс. Он спросил у меня: «Почему бы тебе не заняться мотокроссом? Это очень круто, и коллектив хороший».

Я, конечно, знал о существовании мотокоманды, но раньше мне никто не предлагал к ней присоединиться. Поехал в порт и поинтересовался, как попасть в команду. Мне объяснили, что сейчас как раз набирают новых гонщиков, но надо пройти конкурс. Тестируемых нас пришло около шести человек, в том числе Герцанс, руководитель Вентспилсского духового оркестра – такой невысокий мужчина. Потом мы ещё разок проехались, и я оказался в рядах мотогонщиков Торгового порта. В конце пятидесятых это была единственная команда в городе.

Позже появилась команда Рыбокомбината, которая получила два моцика. На тот момент с техникой было туго, из Риги в основном приходили уже подержанные мотоциклы, которые потом приходилось ремонтировать и перебирать. Считалось, что, если переделать раму, скорость будет быстрее. Для этого надо было распилить раму пополам и вынуть кусок, но в результате мотоцикл оказывался слишком коротким, и даже в маленьком ухабе гонщика выбивало из седла. Каждый ремонтировал свой мотоцикл сам, иногда приходилось дневать и ночевать в гараже. Ещё, бывало, поедешь в лес тренироваться, и что-то ломается, а завтра гонка. Что ж, тогда приходилось садиться и крутить, пока, наконец, не поймёшь, что да как надо сделать, даже если, казалось бы, ты это знаешь.

– Какая гонка стала первой?

– Точно не помню, но гоняли мы много. Например, в Айзпуте, по маршруту Мисинькалнс. Участникам выдали талоны на питание, но в столовой, вероятно, работала старая дева, которая не хотела раздавать еду неместным. На соревнования ездили на грузовике, все в одном кузове – мотоциклы впереди, а гонщики сзади. Порой брали с собой аккордеон, по дороге играли и пели. Коллектив был отличный. Раньше каждый выступал только за команду своего города, и если кто-то уходил к другим, то считался предателем. На тех, кто приехал из другого места, тоже поначалу смотрели с подозрением. Мы выезжали на трассу не только чтобы показать, насколько хорошо ездим, но также ради своего города, команды. Главным было проехать максимально хорошо, чтобы помочь своим.

– Как Вы перешли из припортовой команды в Саркана бака? Что там посулили?

– Сложилось так, что у руководителя Баки Аугуста Берзиньша удалось выбить деньги на покупку мотоциклов. Он заметил, что парни, которые работают в Баке, катаются за порт, и спросил, можно ли сформировать свою команду. Так всё и сложилось. Вначале Аугустс всё очень контролировал. Если нужно было ехать на соревнования, то разрешение взять машину давал лично он. Хотя сам особого представления о мотокроссе не имел. Ему однажды сказали, что будет розыгрыш Большого кубка, надо ехать бороться, но ответ был таким: «Знаешь, моим мотоциклистам не нужны подачки. Если понадобится, я сам их одарю!»

Но всё, что нужно, конечно, давал, хотя иногда лучше было сходить за подписью к главному инженеру Карлису Мурниексу. В Баке я получил кран МАЗ 500, которого у других в Вентспилсе не было. В то время мы создавали трассу Дзинтаръюра, и на этом 12-тонннике утрамбовывали глину. Когда вернулся в гараж, Аугустс подозвал меня и спросил, по каким лесам я катался. Ответил, что по лесу не ездил, но тот остался при своём мнении. Лишь позже я заметил, что в тросе крана застряла сосновая ветка. Что тут скажешь – хозяйский глаз.

Вначале использовались подержанные мотоциклы, а позже мы познакомились с людьми, которые доставляли нам по какому Ижу напрямую с завода. Естественно, это был такой уличный вариант, и всё приходилось переделывать. Изредка, с милости Риги, сами могли ездить на заводы за мотоциклами или запчастями. Я всё время гонял только на мотоциклах Иж класса 350 куб. см, который был самым популярным. На маленьких ни разу не катался.

– В конце карьеры гонщика Вы стали представителем команды Саркана бака, то есть, если по-современному, заняли должность менеджера.

– Я водил около десяти лет, но годы и всевозможные травмы сделали своё – больше не тянул, но хотел остаться в команде. Так и стал представителем, который должен был организовывать разные дела. Без мотоспорта не мог.  Когда ещё ездил за порт, работал в Строймеханизации. Брал с собой мотоцикл в Талсинский район, куда ездил по рабочим делам. По вечерам можно было сделать какой круг.

Со времён представительства команды запомнился один случай в Риге. Приехали на соревнования днём ​​раньше, но жильё для нас уже было отведено. На трассе подзадержались, и, когда пришли в столовую, где можно было отоварить талоны, из еды почти ничего не оставалось. Чего-то перехватили, вроде поели, но после полуночи мужчины начали бегать в туалет. Позже решили, что нам налили некипячёную воду, и отсюда – расстройство желудка. Утром приехали на соревнования, я стою на обочине трассы, наблюдаю. Рядом – рижанки, и одна из них вдруг говорит: «Смотри, там один рыбачит!» Около трассы были гравийные ямы; члены нашей команды выступали в чёрных куртках, и я одного узнал. Его просто прихватило, и он делал то, что требовал организм, а со стороны казалось, будто гонщик присел с удочкой.

– Просило ли начальство отчитываться за результаты?

– Нет. Если нам требовались деньги, просто давали и всё. Вмешательства не было, но и освобождения от работы из-за соревнований не давали. Если в воскресенье участвовали в гонках, то в понедельник надо было быть на работе. Лишь позже ввели выходной. А всё остальное предоставляли, в том числе экскурсионный автобус.

– Какие соревнования, победы, особо врезались в память?

– Много чего было, в том числе победы. Но, скорее, вспоминаются забавные случаи. Например, Андрис Калниньш, который некоторое время выступал за нашу команду, организовал соревнования в Броценах, и мы туда поехали. Трасса была невероятно крутой, а после гонок устроили вечеринку. Мы, конечно, тоже остались, и домой пришлось ехать уже ночью. Оказалось, что вести никто не может, потому что все напились. Кто-то сказал, что я должен сесть за руль, потому что у меня больше опыта, но я отказался. Кто захочет остаться без прав?! Завернулся в шубу и устроился в кузове спать. Остальные нашли какого-то водителя, и мы до гаража в Вентспилсе всё-таки добрались.

В Вентспилсском районе много где устраивали соревнования. Например, на Попенском городище, где мне вполне даже нравилось гонять. И в Пилтене организовывали: ездили мимо церкви и развалин замка. Ещё гостили у эстонцев и литовцев, гонки проводились также на острове Сааремаа, где, правда, не было особо интересно из-за ровных трасс. Зато добирались дотуда интересно: когда дождались парома, эстонцы в первую очередь устроили туда своих, а нас запустили последними.

– Можно ли было на таких гонках получить нечто большее, нежели славу и диплом?

– Призы были. Чисто практичные вещи, которые пригождались в хозяйстве. Кстати, если ты входил в физколлектив, то на социалистических соревнованиях набирал очки, что в те времена было очень важно. Латвийская федерация мотоспорта прислала мне на юбилей небольшой кубок. Очень приятно, что помнят.

– А сами соревнования организовывали?

– На тот момент не было конкретных бригад, которые занимались бы исключительно организацией. Все делали всё и не смотрели, кто за что отвечает. Так нужно было, ты мог, и делал это. Например, приходилось договариваться о технике, которую за просто так не выдавали, потому что всё стоит денег. Однажды мне пришлось идти в партийный комитет, просить бульдозер, чтобы подготовить трассу. Пришёл ко второму секретарю, которая мне объяснила, что надо обращаться в какую-то строительную организацию. Я начал жаловаться, мол, там много бюрократии, а партком может всё быстро уладить. Тогда секретарь позвонила, отдала приказ, на втором конце трубки никто не возражал, и нам предоставили технику.

– Существовали ли какие-то особые технические требования к мотоциклам, необходимые для участия в матчах?

– Нет. Перед гонкой проходили техосмотр, но разбирался ли сельский шофёр, на что следует обращать внимание? Мало что контролировалось. И в бак можно было заливать что угодно, никто на это не смотрел.

– Были ли в то время гонщики знаменитостями в глазах поклонников? Считалось ли занятие престижным?

– Да, конечно! Помню соревнования в Валке, после которых к нам пришли какие-то местные парни. Оказывается, они были в Риге и узнали, что вентспилсские мотогонщики будут ездить в Валке, ради чего приехали на соревнования. Спросили, слышали ли мы их крики на обочине.

Но и от гонщиков требовалась ответственность: если входишь в команду, делай всё возможное. Бывало, вечером перед гонкой кто-то заходил в ресторан. За этим следовало резкое коллективное осуждение, как было принято в то время. Из команды не выгоняли – со временем люди сами понимали, хотят они кататься или нет. Я бы сказал, мотоспорт развил во мне чувство долга, приучил к дисциплине и, безусловно, повысил уверенность в себе.