Интервью с Норой Калмане: С силой земли и умением ценить

Может, именно благодаря своим корням она обладает особой силой и испытывает любовь ко всему историческому и фундаментальному. Этим летом она получила Приз города за вклад в сотрудничество Государственной земельной службы с Вентспилсом.

– Почти вся Ваша трудовая жизнь прошла под знаком земельной реформы. Получая приз, Вы упомянули, что это были лучшие годы Вашей жизни.

– Молодость – что может быть прекраснее? Я проработала в Земельной службе двадцать восемь лет. Так время и прошло. Я вентспилсчанка, но в основную школу ходила в Таргале. Мама работала там учителем латышского языка и, чтобы было легче справляться с детьми, решила записать меня и брата в свою школу. Так и мы ездили туда на автобусе. В то время в Таргале училось около 200 детей, школа была достаточно большой – от 20 до 25 учеников в классе. Учителя говорили, что у меня талант к рисованию. Я много лет ходила на занятия по рисованию, но помню, что мне это не особо нравилось. А когда пошла в кружки обработки кожи, работы с глиной – увлеклась. Я даже балету училась! Поздние школьные годы провела в Вентспилсе.

– Какую из вентспилсских школ называете своей?

– Нынешнюю 1-у гимназию. Окончив её, в 18 лет, поехала учиться в Елгаву, где пять лет осваивала землеустройство. Это были 1980–1985 годы. Думаю, время моей учёбы было другим, нежели у нынешней молодёжи. В то время практически все жили в общежитиях. А мои двое сыновей, которые учатся в Вентспилсе, в общежитии никогда не жили. У каждой эпохи свои особенности.

Лекции проходили каждый день – начинались утром и заканчивались только ​​около трёх-четырёх часов. Стипендии были небольшие, и на старших курсах мы начали подрабатывать. Я по вечерам работала на коммутаторе, соединяя междугородние звонки. Другие одноклассники, например, работали гардеробщиками в Доме культуры. Кажется, некоторые ребята также были санитарами в больнице. После института устроилась во Всесоюзный институт картографии в Каунасе. В 1990 году вернулась в Вентспилс и в 1994-м начала работать в Земельной службе. Независимо от того, где жила, всегда оставалась вентспилсчанкой. Никогда не хотела жить где-то ещё.

– Примерно в то время, когда Вы начали работать в Государственной земельной службе, и началась реформа?

– Да, было очень интересно – всё изменилось, стало новым. Как будто с белого листа. Как и все, порой мы допускали ошибки. С современной точки зрения, иногда, изучая разработанные ранее документы, задаёшься вопросом: почему написано именно так? Формировалась страна, и мы все постепенно учились. Точно так же, наверное, через тридцать-сорок лет наши потомки будут смотреть и на нынешнее время.

– Юридически земельная реформа завершилась, но начатые процессы в некоторой степени продолжаются.

– Толком не определён срок оформления наследства. Сейчас добавились другие процессы и возникли новые вопросы. Например, права собственности зарегистрированы, но начинаются проблемы с сервитутами – с доступом к земельным участкам. Или на участке есть старые строения, которые раньше казались не имеющими ценность, потому права собственности на них не оформлялись, а сейчас их начинают регистрировать в Земельной книге. Кто-то хочет перестроить старые здания под себя и использовать. В Вентспилсе такое бывает реже, чаще – в других местах Курземе. Люди, наверное, начали понимать ценность собственности. Я надеюсь, это к лучшему – то, что осталось, не разрушится. Жаль, что так много мест пришло в упадок и исчезло с лица земли.

– В том числе места, которым сейчас можно было бы присвоить статус культурно-исторического памятника?

– Да! Раньше люди покупали землю и здания, толком не понимая, что с ними предпринять. Грустно. Мы все помним, что в Вентспилсе на улице Пилс стояло здание, которого больше нет. Очень типично – человек получает имущество за копейки, а потом, не зная, что делать, доводит собственность до разрушения. Сколько исторических улиц у нас в городе? Улица Пилс – одна из немногих. Поэтому я очень рада, что территория около Главной библиотеки приведена в порядок. Кроме того, красивое здание на улице Лиела наконец-то купил хороший хозяин, способный инвестировать в здание. Хочется, чтобы имущество приводилось в порядок. В Вентспилсе, надо признать, эти процессы протекают весьма успешно.

– Какие были самые большие препятствия и трудности во время земельной реформы?

– Под многоэтажными жилыми домами земля принадлежала частным лицам. Пришлось выплачивать компенсации, что заняло много времени. Это технические вещи. Конечно, также не обошлось без споров, судебных разбирательств. Так везде – где имущество, там и конфликты. Самое печальное, когда это происходит между наследниками, родственниками. Ссорятся братья и сестры, соседи.

– Спокойствие и трезвый ум очень пригождаются?

– Да, это важно везде! Я много лет являюсь руководителем. Работала с командой, поддерживала сплочённость. Было важно добиться результатов и сотрудничать с клиентами, муниципальными учреждениями. У нас всегда было прекрасное сотрудничество со структурными подразделениями самоуправления. Важно идти по жизни с добрым сердцем, улыбкой и без требований. Для меня очень важно не искать виноватых, в том числе в коллективе. Если что-то идёт не так, иногда смеёмся, что это не хирургическая ошибка – всегда всё можно исправить.

– Насколько большой у Вас коллектив и каким он был раньше?

– Сейчас нас шестнадцать, а в начале двухтысячных, до 2009 года, работало не менее сорока человек. В то время на месте была и бухгалтерия, и различные вспомогательные структуры. У нас даже водители имелись. Теперь всюду ездим сами. Другие времена!

– Вы наверняка несколько раз перечитывали Времена землемеров братьев Каудзитисов?

– Подобный вопрос мне задали и при вручении Приза города. (смеётся.) Мне очень нравится Зелёная земля Упитиса, её я перечитывала. А Времена землемеров начала, однако до конца так и не дочитала. Нечто подобное описанным в романе событиям случается и в жизни, особенно что касается человеческих отношений. Например, бывает, мы установим границы, а через некоторое время тётушка говорит: «Знаете, я тут подумала и решила немного отодвинуть межу». При определении границ города мы с самого начала измеряли инструментально. Не всегда были совпадения в системе координат, хотя это уже другая история. А на село ездили замерять на месте, потому что в начале 90-х не было таких ресурсов, как сейчас. В то время в Земельной службе было два компьютера: один у бухгалтера, другой у геодезистов для обработки данных.

– Вы упомянули, что взгляды людей на значимость собственности изменились.

– С одной стороны, кажется, люди начали осознавать ценность недвижимости, например, многие приходят, чтобы зарегистрировать старинные постройки, находящиеся на их земле. С другой стороны, в Латвии очень много заброшенных мест, никому ненужных зданий. Сейчас хотя бы поля более активно обрабатываются. А одно время не было ни домов, ни крупных хозяйств. Помню, как в молодости, в конце 80-х, ездила из Каунаса картографировать Латвию, особенно Латгалию, и тогда было очень много недавно брошенных домов. Люди разъехались по городам, переселились в Ригу. В то время не уезжали ни в Ирландию, ни в Германию, но дома всё равно покидали.

– Есть ли заброшенное место, за которое особенно больно?

– Конечно – это Попенское поместье. Там на все постройки не упорядочены права собственности, потому они постепенно приходят в упадок. Права собственности всегда может упорядочить муниципалитет. В Попес есть постройки, такие как амбар поместья, которые когда-то не вошли в комплекс школьных зданий и сейчас являются бесхозной собственностью. В здании поместья располагается школа, а что с остальными постройками? В каком они состоянии и каким людям там разрешают жить?

– Это мы увидели в 2018 году, когда сгорел дом управляющего Попенским поместьем.

– Да. После пожара мой супруг сказал, что здание пережило революцию 1905 года и две войны, а сейчас какие-то пьяницы всё сожгли. Допускаю, такое происходит не только в Попес. Также при покупке красивого исторического здания рядом со Злекским поместьем человеку пришлось убирать горы мусора. Там такие люди жили – куда ни глянь, одни отходы! Грустно, что больше никому не нужны старые здания лесных хозяйств – они утратили свои былые функции. Не все хотят жить в деревне. Кроме того, построить новый дом проще, а может, даже дешевле, чем отремонтировать старый.

– А в долгосрочной перспективе?

– Понимание ценности у людей разное. Почему человеку нужно столько всего никчёмного? Некоторые, например, не берегут конструкции старых деревянных домов, хотя они на самом деле очень ценны. Мой одноклассник купил старый дом со срубами. Я приехала и порадовалась – колоссально! Через несколько лет смотрю – всё обработано гипсокартоном. Да, теперь дом чистый и аккуратный, но именно то, что ценно, спрятано от глаз. В прошлом деревья рубили в нужное время. Тогда бревно твёрдое, как кость. В доме управляющего Попенским поместьем балки тоже были красивыми и прочными. Будь это современное здание, сгорело бы полностью.

– У Вас есть связь с Попес?

– Да, там живёт моя мама. Она в почтенном возрасте, и теперь я её единственный ребёнок. Работаю в Вентспилсе, а по вечерам езжу к маме. Не могу со всеми корнями вырвать её из села и поселить в городской квартире. Сердце не позволяет. Это моя семья, мой мир, моя жизнь. Я должна хозяйничать, чтобы содержать дом в порядке, и мне нравится это делать, меня это не обременяет.

– Видите ли Вы себя в этой среде в будущем?

– Да! Моё село недалеко от Вентспилса. Чуть сложнее зимой, когда снега больше. Вместе с мамой я исследовала историю старинных построек Попенской усадьбы, генеалогию. Хотела бы продолжить делать это более глубоко, но пока нет времени. Дети, теперь ещё и внуки – всё это требует внимания. Может, стоит более вдумчиво планировать время. Есть люди, которые успевают невероятно много!

В молодости я ткала – всё что угодно, включая одеяла, но толком ничего не сохранилось. Только ткацкий станок до сих пор стоит. Мечтаю сшить себе народный костюм.

Уже довольно давно возникла мысль о том, что надо привить яблони старых сортов, чтобы они не пропали. Прививаю второй год, но никак не получается! Ищу, в чём ошибка, что делаю не так. Мой сосед утешает, мол, у него тоже порой не прививаются, но я очень хочу это сделать! При селекции молодых яблонь плоды сильно теряют во вкусе. Мой дедушка занимался яблоками, и я с детства помню тот удивительный сочный вкус! Теперь думаю: почему он не сохранил старые сорта? Он же всё что угодно прививал! Видимо, дело в том, что он не любил всё старое...