В погоне за голубой мечтой: беседа с Алдисом Абеле

– В мае в нашей семье произошло радостное событие – родилась моя вторая дочка. Мы с женой посовещались и решили, что отпуск по уходу за ребёнком возьму я, с августа этого года. Полтора года буду в удалённом режиме. Я продолжу работать в комиссиях по культуре, координации охоты, развитию города и окружающей среде и буду находиться здесь, в Вентспилсе.

– Во время встречи с министром культуры Вы сказали, что видение Вентспилса заключается в развитии деятельности, непосредственно связанной с музыкой.

– Я сказал это в плане творческих резиденций. Если у Кулдиги уже налажено сотрудничество с Латвийской академией художеств, то делать это и в Вентспилсе было бы совершенно бесполезно и неразумно. В настоящее время ниша музыкантов, композиторов, музыковедов во многом пустует. В своё время мы включили в латвийскую стратегию развития сферы музыки создание центров-резиденций. Тогда мы работали с госсекретарём Министерства культуры Даце Вилсоне, и ряд видных музыкантов очень положительно высказался про эту идею. У меня сложилось впечатление, что мы нашли слышащие уши и в лице министра культуры Науриса Пунтулиса. Эмоции после встречи с министром остались хорошие.

– Сотрудничали ли Вы с бывшим министром культуры Хеленой Демаковой в то время, когда было принято решение о создании Дома писателей в Вентспилсе?

- Да, мы вместе работали над этой идеей. Когда Хелена Демакова занимала должность министра – более четырёх лет, – я был её советником. Понадобилось несколько этапов, сразу не вышло. Оперативнее всё пошло, когда Вентспилсское самоуправление вернуло в собственность старинное здание ратуши. Передали его в пользование на 40 лет, Министерство культуры нашло средства на ремонт и продолжает все эти годы финансировать деятельность центра.

– Публичная история создания Дома писателей и переводчиков гласит, что то была идея писательницы Норы Икстене, которая услышала песню группы Юмправа о путешествии из Вентспилса в Висбю, где в то время уже был Дом писателей.

– Всё верно. Нора многое предприняла, чтобы выносить эту идею. Нора заслуживает ордена за то, что сделала в своих кругах! Я больше ориентирован на результат. Раз уж начинаю, то довожу до конца. Если кто-то помог, я не переживаю, что изначально идея была моей.

– Можете ли ознакомить читателей с закулисьем проекта Вентспилсского концертного зала?

– Всё началось в 2002 году, когда я стал заместителем исполнительного директора по вопросам образования, спорта и культуры, и председатель гордумы поручил нам проанализировать, какого жанра культурные мероприятия могли бы проходить в Вентспилсе. Промучились около двух лет, было очень трудно обобщить материал. В итоге составили таблицу, в которой перечислили все жанры и возможные места проведения культурных мероприятий в Вентспилсе. Красных окошек вышло много. Одно из них – масштабные концерты классической и акустической музыки. В 2003 году, когда завершили анализ, в Вентспилсе не были реновированы ни Юрас варты, ни Центр культуры, ни Дом латышского общества, кружки в котором в настоящее время посещает около 1 700 вентспилсских детей, ни Главная библиотека. На месте Парвентской библиотеки стоял дом Смилтниеку, который сейчас находится в Приморском музее. Ситуация кардинально отличалась от сегодняшней.

Мы получили акустические тесты и пришли к выводу, что помещения в Юрас варты маловаты, там можно добиться хорошей, но не отличной акустики. Изучали идеи за границей. В Германии, например, действует несколько театральных домов, но без труппы, и мы решили, что Юрас варты должны предназначаться для спектаклей, а не служить в качестве многофункционального зала. В итоге у нас имеются договоры со всеми латвийскими профессиональными театрами, причём мы первыми в стране начали заключать такие соглашения.

Голубой мечтой остался концертный зал, посвящённый музыке. В 2004 году наш отдел архитектуры и градостроительства организовал международный пленэр архитекторов, в котором приняли участие около 20 коллективов. Было представлено семь моделей концертного зала, мы встретились с двумя победителями и в 2007 году подписали договор с немецкой архитектурной фирмой Behnisch Architekten о разработке проекта строительства Северокурземского акустического концертного зала и усовершенствовании площади Лиелайс. Сейчас пишется книга и снимается документальный фильм о создании концертного зала.

– Помните ли свои ощущения в 2004 году, когда изучали таблицу со множеством красных квадратиков? Не казалось ли это невыполнимой миссией?

– Планы достаточно амбициозные, но я тогда был на 20 лет моложе. Если кого-то приглашают на работу из другого города, вентспилсчане к нему выдвигают более высокие требования, чем к себе. Я успешно провёл реставрацию замка Ливонского ордена, мы обустроили экспозицию и получили за неё премию Спидолы. Для меня было важно проявить себя ещё немного больше, доказать, что действительно хочу внести вклад в культурную жизнь Вентспилса и в инфраструктурный блок, за который мы в то время взялись.

– Можно ли сказать, что вопрос человеческих ресурсов стоит острее, чем инфраструктурный?

– Конечно. И г-н Лембергс говорил, что здания строить проще всего. Главное, что бы было кому в этих зданиях жить. У меня ощущение, что в проектах, в которых я участвовал, жизнь есть. Нам удалось найти нужных людей в нужном месте. Конечно, кадры менялись, но каждый оставил свой вклад. Важно, что есть те, кто хочет делать больше, нежели требуется по должностной инструкции.

– А как насчёт художественного наполнения концертного зала? Мнения разделились?

– Моя политика – как можно меньше вмешиваться в вопросы репертуара, художественного процесса или сценария. Я, конечно, всегда делюсь своим мнением, но смотрю больше с точки зрения логистики – как всё это сочетается.

Что касается дискуссий, которые время от времени возникают по поводу репертуара концертного зала, то я бы не хотел быть тем, кто рекомендует отказываться от авангардных проектов. Они нужны как музучилищу, чтобы понять, что происходит в индустрии, так и вентспилсчанам, а также остальному латвийскому обществу. На эти проекты к нам приезжают люди из других мест. Это создаёт имидж города. О нас также пишет профессиональная культурная пресса, публикуются рецензии. Курземская филармония получила ежегодную премию Латвийских общественных СМИ в области культуры. Если нас оценили на международном уровне, то, возможно, те, кто не понимает, слишком мало работают в этой сфере. Тем более, программа не должна быть односторонней. Нельзя питаться одними десертами и канапе – нужно и основное блюдо.

– В Старом городе Вы реновировали большой комплекс отдыха. Люди говорят, Вы обладаете деловой хваткой.

– Это сложный вопрос. До Вентспилса я никогда не жил в квартире, у меня всегда был семейный дом – и в детстве в Талси, и позже в Риге, и до того, как я приехал в Вентспилс, я также построил дом на месте предков, где мои внуки являются уже седьмым поколением. В Вентспилсе я до сих пор живу в квартире, но при этом в 2003 году купил развалину по улице Тиргус, 11 – с просевшей крышей и сгоревшей частью двора. Прошло около 15 лет, пока я не привёл это имущество в порядок. Потом последовал следующий шаг – рядом была ещё одна развалина, в кризисные годы цены упали, и мы купили соседний дом, благодаря чему я реализовал давнюю мечту о пивоварне. В комплексе шесть с половиной лет работал ресторан Зитари, но два года назад они разорвали договор. В Вентспилсе очень хороший летний сезон, за три месяца можно отлично заработать, но зимний, осенний и весенний периоды – это борьба за выживание.

– Одно из Ваших увлечений – охота на экзотических животных.

– Я бы так не сказал – просто охота.

– Часть общества не очень положительно относится к такому хобби. Какова философская сторона этого вопроса?

– В моей жизни был период, когда я мог себе это позволить, в первую очередь, финансово. Люди моего поколения, вышедшие из времён, когда всё было под запретом... Когда я впервые попал за границу, мне было 28 лет! К охоте я пристрастился с раннего детства, мой отец и крёстный были охотниками. Отец – также лесничий. Уже в дошкольном возрасте я ездил на загоны. Экзамен на охотника сдал в 18 лет, но потом женился, пошли дети. Начал охотничью карьеру, только когда приехал в Вентспилс. Моим предшественником в музее был известный в охотничьих кругах Адамс Гринбергс, который и вовлёк меня в это дело.

Я горжусь своим увлечением. Охотник не стреляет в зверя, а охотится – это большая разница. Мы управляем охотничьими угодьями: создаём кормовую базу, заботимся о том, чтобы в природе был баланс. С того момента, как первый крестьянин в каменном или бронзовом веке вонзил в землю лопату или начал возделывать поле деревянным плугом, вмешивавшись в природные процессы, мы должны регулировать эти отношения, иначе нас ждут весьма тяжёлые последствия. Кроме того, при отсутствии охотников появляются браконьеры. Охотники находятся на передовой линии борьбы с браконьерством.

Что касается экзотических стран, благодаря интересу охотников восстановлена ​​популяция нескольких исчезающих видов. Этим занимаются фермеры, организующие трофейную охоту. Впервые я участвовал на такой охоте в 2006 году, и на тот момент спектр предложений был примерно вдвое меньше, чем сегодня. Без охотников за трофеями сегодня в Африке не осталось бы носорогов и больших кошек. Их бы всех давно истребили местные браконьеры.

– Представители интеллигенции жалуются на жизнь в маленьком городке. А как у Вас в этом плане? Компенсируете масштабными проектами?

– Да, конечно. Проекты – сила, которая всегда движет вперёд. В Вентспилсе очень компетентное общество, у меня много хороших друзей, которые в любой момент оказывают поддержку, если это необходимо. И мне они могут всегда позвонить. Нам есть о чём поговорить, я здесь абсолютно не испытываю недостатка в общении! Каждую неделю езжу в Ригу и там тоже встречаюсь с друзьями. А руководство нашей гордумы – одно из самых эрудированных и образованных в Латвии. Каждый является экспертом в своей области. И если кого-то по определённым причинам нет в наших рядах, то мы это очень чувствуем. Я говорю о господине Ошениеке.

– Вы начали наш разговор с радостного известия о том, что снова стали папой девочки. У вас также есть трое сыновей.

– Если бы кто-то сказал мне, что у меня будет пятеро детей, я бы рассмеялся. Но у меня трое замечательных сыновей, которым 35, 34 и 29 лет, все они в Латвии, никто не сбежал за границу, все много работают, выполняют достаточно большие профессиональные задачи. Ещё у меня есть две внучки-двойняшки, а также две дочурки, старшей из которых шесть лет.

Стать отцом во взрослом возрасте – не то, что в юности. Сейчас я могу наслаждаться этим процессом. В своё время, когда я переехал в Вентспилс, я, возможно, не уделял достаточно внимания своим сыновьям, которые тогда были подростками, не был каждый день рядом – только по праздникам, когда они приезжали ко мне. Это одно из соображений, почему я решил взять отпуск по уходу за ребёнком, посвятив максимально много времени своей семье.