Пленэрчик получался!

Весной в Таллинне прошла персональная выставка Припевы, а осенью на Вентспилсском керамическом симпозиуме Навигация XIV ценителей искусства удивил шквал фабрициусов. В Главной библиотеке до 14 декабря можно осмотреть посвящённую юбилею Яниса Купча выставку публикаций в прессе.

– Вы уже осмотрели выставку в Главной библиотеке?

– Пока нет, но схожу. Не собирался давать концерты в честь 55-летия! Не чувствую себя таким важным персонажем.

– Много ли ярких событий в сфере искусства произошло за последний год?

– Весной у меня была выставка в Таллинне. Картины. Я смог легально рисовать, потому что обычно для этого мне нужна веская причина. Раз уж меня пригласили, я подумал: слава Богу, по крайней мере, не придётся искать повод.
Это порадовало больше всего. После осталось приехать, развесить и увезти. 

– Что на этот раз решили изобразить?

– Это был сложный момент, потому что обычно я рисую на определённую тему, а в тот раз вообще не мог её найти. Куратор выставки Тиу Ребане, пригласившая меня в Таллинн, работает в правлении Эстонской ассоциации художников и в прошлом году была в Вентспилсе на пленэре живописи Тидеманиса. Она пришла ко мне в студию, я показал свои картины, и она сказала: «Yesss, мы это повезём!» Соответственно, у меня не было общего понимания, знал лишь, что они хотят видеть то-то и то-то. Мог бы не писать ничего нового, ведь эстонский народ ничего не знал о Янисе Купче, но мне так было неинтересно. Потом я случайно нашёл в своих картинах фрагменты, которые можно было увеличить или воспроизвести заново. Я процитировал сам себя. Как хрестоматийный классик, ссылаюсь на упомянутую ранее мудрость.

– Что в итоге создали?

– Картины с узнаваемым ценителем мотивом из того или иного цикла моих картин. Удалось объединить совершенно разные циклы.

– Оглянулись на то, что сделали до этого!

– Это произошло естественно и поэтому, думаю, мне простительно.

– Простительно?

– Да, ведь я не знаю, насколько важным для других может быть такое самоцитирование. Я не хочу навязывать свои мысли людям, которые могут быть заняты совсем другим. Почему они должны смотреть на мои картины?

– Были ли рецензии?

– Нет, ничего особенного. Точно так же в Латвии очень мало дискуссий и обзоров. Я особо не переживаю по этому поводу. Конечно, жаль, но так оно есть.

– И Вашим вторым большим событием в этом году стал, наверное, Вентспилсский симпозиум керамики.

– Да, это самое важное событие вентспилсской гончарной мастерской. Было здорово встретиться с мастерами! Я заранее начал к ним обращаться с предложением участвовать. Сложилась прекрасная команда, мы работали почти две недели. Обычно приезжает человек пять, в этот раз было четверо, но всё прошло энергично, так что было приятно.

– Какой была тема?

– Всё той же – Навигация. Меняются люди. Бывает, кто-то приезжает во второй раз, но навигация – сфера, который можно обширно интерпретировать, и я также не навязываю эту тему. Надеюсь, что она поможет вдохновиться, но, если нет, можно создавать что-то своё.

– Тема фабрициусов родилась во время Навигации?

– Нет, она возникла вне темы. Просто… мне нужно было создать другую работу, а в голову ничего не приходило. Я бесцельно гулял по городу и вдруг передо мной возник Фабрициус. Это показалось мне актуальным.

– Сколько фабрициусов создано на данный момент?

– Не много. Во время симпозиума – три, один из них двойной. Вышло четыре фабрициуса, но три работы. На одном постаменте стоят два, на других – по одному.

– Смогут ли защитники памятника Фабрициусу купить статуэтки в магазине Дома ремёсел?

– Я допускаю это только теоретически, потому что меня не особо интересует производство. Если возникнет большая необходимость, то можно, конечно.

– И если спрос будет?

– У меня самого есть внутренний запрос развить эту тему, потому что, похоже, она ещё не исчерпана. Советчина сидит внутри многих. Не могу сказать этого про всех, но... какое-то прошлое... Когда я их создавал, мне нужно было понять, кем для меня является Фабрициус. Я прочёл, что о нём написал Вентспилсский музей.

– То есть Вы склоняетесь к мнению, что памятник надо сохранить?

– Перелопачивание ничего не изменит. Да и художественная ценность памятника неплохая.

– Тиражируя Фабрициуса, разработали советчину?

– Я могу по-другому взглянуть на тему, немного посмеяться, поиронизировать. Тогда мне легче думать, говорить об этом и формулировать, что она значит для меня. Я уже не воспринимаю её так болезненно. 

– Много исследовали?

– Да, я изучал фигуру, как она сделана, какое движение выражает. Движение очень агрессивное. Фигура наклонена вперёд, голова слегка отведена назад. И если посмотреть на триумфальные арки в больших городах, отображающие всяческих императоров... Никто их не сносит – к счастью!

– Вы сказали, что для Вас главное в искусстве – чувствовать, а не видеть. Что почувствовали в связи с Фабрициусом?

– Скорее, я что-то увидел (смеётся). Знай своего врага! Возможно, это важно. Перелопачивать прошлое – тоже вариант, но оно не решает дела по существу.

– Отгребая назад, мы не становимся сильнее?

– Когда началась война, я боролся со страхом. Вступил в Земессардзе, и мне стало легче, потому что это было действие. Ты осваиваешь то, что может оказаться необходимым, или, по крайней мере, несколько знакомишься с технически возможным поворотом событий.

– То есть, по сути, работа с фабрициусами – это часть гаммы эмоций, которую вызвала война в Украине?

– Конечно. Я думаю, это касается всех. После восстановления независимости памятник простоял достаточно долго, и только сейчас война усугубила ситуацию. Конечно, желание избавиться от него в некоторой степени оправдано. Мне тоже кажется странным, что он там стоит, но что изменит акт деструкции? Сама война – это уже разрушение.

– Убегая от мыслей о войне, достаточно ли часто удаётся бывать дома в Сарнате, с семьёй и друзьями?

– Да, я там всё время, кроме периодов, когда выезжаю за границу по работе. Друзья летом приезжают, отдыхают, и я тоже ловлю момент.

– Искусства и обязанностей в Доме ремёсел Вам недостаточно? Подрабатываете где-то ещё?

– Да. На работе мастера можно что-то наскрести, но у меня была возможность попробовать себя за рубежом, и я понял, что можно не жить от рынка до рынка. Конечно, жизнь делится на этапы, например, когда тебя нет дома и когда ты возвращаешься. Вернуться к повседневной жизни непросто.

– Как часто Вы отсутствуете и куда ездите?

– Был в Германии, работал в стройке. Примерно пять-шесть раз в год уезжаю на две-три недели. Я стараюсь использовать это время, не хочу всё время работать на свой карман. Когда выпадает свободное время, посещаю музеи и учу немецкий язык. 

– Как давно Вы так работаете?

– Начал ещё до ковида. Я вижу множество мест, о которых когда-то мы могли только мечтать, просматривая книги по искусству. Осматриваю оригиналы картин и скульптур, города. Однажды поехал в Таллинн на пару дней и это было событие. А в Германии – плюс немецкий язык, который непростой. Более серьёзно начал учиться в прошлом году в Институте Гёте, до этого осваивал язык сам. Конечно, можно обойтись и английским, но я решил, что лучше будет выучить немецкий.

– Вы больше не преподаёте в вентспилсской Художественной школе?

– Я там проработал восемнадцать лет и начал буксовать на месте. Ковид положил этому конец.

– Откуда в Вас нежелание делать тяп-ляп?

– Возможно, дело в ремесленной натуре. Я где-то читал, что совершенство убивает искусство. Трудно не согласиться, но каждый находит свой путь.

– Как сказывается работа в Германии на отношениях с супругой Иевой?

– Надеюсь, не негативно. Иева ко мне приезжала, она была очень рада, писала стихи.

– Может ли возникнуть серия картин, в которых мы увидим впечатления, полученные в Германии?

– Я фотографировал. Думаю, непосредственно в картинах это не проявится, но – кто знает. Я даже брал с собой мелки. В субботу и воскресенье выезжал в немецкую деревню, рисовал. Пленэрчик получался! Это, скорее, помогает отключаться, но, да, я ещё фотографировал игру света и тени на стройках. Эти картинки слишком наивны, их нельзя никому показывать. Рабочий материал.

– Многие из публикаций, представленных в библиотеке, написаны, когда Ваши дети были маленькими. Но вот, они выросли! Как у них дела?

– Они начали самостоятельную жизнь. Юргис в Риге, Ольга на Кипре. Она нашла школу, где учится секретам выпечки у хороших мастеров. Живёт там с сентября. Поступила в Академию художеств на скульптора, но поняла, что это не то, чем ей хочется заниматься. Сдала экзамен, поступила, но взяла академический год и работала в кондитерской в ​​Риге. Сейчас она на Кипре, время от времени присылает фотографии из творческих мастерских. Одни из последних были сняты во время экспедиции, когда они ходили по острову в поисках цветных пигментов.  Искали жёлтый, зелёный или коричневый. Ходили, дробили камни и собирали. Цвета были действительно потрясающе красивыми и элегантными! Значит, у неё происходит какой-то внутренний процесс. Наверняка что-то проявится!

– Хотели бы Вы, чтобы проявился художественный ген, а не только кондитерский?

– Да, конечно, но это отцовский эгоизм. У ребёнка своя жизнь, я не могу проецировать на детей свои нереализованные желания.

– Чем занимается сын?

– Он изучал фотографию, сильно увлёкся. От творчества никуда не спрячешься, оно внутри!

– Сколько им сейчас лет?

– Юргису 24 года, а Ольге 21.

– Я прочла в одной из публикаций, что Вы собирали печь на втором этаже замка и сами были вынуждены добиваться пигмента зелёного оттенка, что послужило хорошей практической работой по химии для Ваших воспитанников. Приходилось ли совершать ещё подобные очаровательные, но сложные чудеса?

– Да, пару лет назад в Лиепае построили дом Хойера, и там предстояла серьёзная работа. Нужно было не только замешивать глазурь, но и делать роспись. Сейчас печь готова, можно поехать и посмотреть. Она была изготовлена ​​в Гданьске, за образец мы взяли прототип, который находится в Рундальском замке. Было очень интересно. Супер!

– Где находятся работы, созданные для Таллинна?

– Они довольно долго были в Эстонии, а сейчас стоят там. (Указывает на место в гончарной мастерской Дома ремёсел.)

– Можем ли мы надеяться увидеть их в Вентспилсе?

– Да, надо только всё продумать.

– Это может стать одним из событий следующего года?!

– Очевидно! Нынешний год подходит к концу.