Мы, бывшие лесники Латвии, посвятившие свои жизни государственным лесам, выращивая, ухаживая и защищая их, а после получения независимости отдавшие государству самые ценные леса Европы, теперь с сожалением видим, насколько недальновидно ими управляют и осознанно вводят общество в заблуждение, рассказывая о нынешнем состоянии лесов.
Наше общее имущество – государственные леса – образовалось в начале 20-х годов ХХ века, когда после восстановления независимости в Латвии была проведена аграрная реформа. В то время наша страна была разорена войной, и лежала в руинах; кругом царили нищета и голод. Тогда руководителям страны пришлось думать, как помочь людям выжить. Во многом в этом вопросе смогли бы помочь леса. Их можно было приватизировать, интенсивно вырубать, продавать, получая краткосрочную выгоду. Тогдашние правители Латвии так не сделали. Они понимали, что деревья в лесу сродни вложенному в банк капиталу, который при правильном использовании может принести большую и долгосрочную прибыль. Осознавая это, власть имущие позволили приватизировать всего 20% всех росших в Латвии лесов, а остальные 80% оставили в ведении государства. Так и появились наши государственные леса. В управление приватизированными лесами государство не вмешивалось, а государственным уделяло самое большое внимание. Для управления ими было основано 78 главных лесничеств, 378 лесничеств и 2 700 обходов лесников. Главное управление лесами было доверено Департаменту леса, который стал единственным ответственным за управление. В обязанности департамента также входило ежегодное информирование общества о своей деятельности, доходах и расходах. И это делалось с точностью до сантима.
В то время главным требованием было не вырубать больше, чем лес может воспроизвести. Для определения этого в департаменте была создана рабочая группа из 59 специалистов, в чьи обязанности входило на месте оценивать каждый уголок территории, готовить планы лесов и составлять ежегодные сметы их использования. В 1937 году, когда эта работа была полностью выполнена, выявилось, что общий запас древесины в лесных угодьях площадью 1,4 млн га составляет 140 млн м3, и в год там воспроизводится 4,1 млн м3 древесины. В последующие годы этот прирост немного увеличился и достиг около 5 млн м3. Это и был тот объём, который в течение 70 лет могли вырубать лесопромышленники. Даже война и оккупация мало что изменили в этом порядке. Так после восстановления независимости Латвия смогла получить в своё распоряжение великие леса.
Всё изменилось в тот момент, когда этого меньше всего ожидали. После восстановления независимости общество находилось в гораздо более лучших условиях по сравнению с теми временами, когда зарождались государственные леса, и у одного из руководителей страны – И. Годманиса – возникли трудности с составлением госбюджета, поэтому он потребовал вырубать больше леса, чем тот мог воспроизводить. Это стало первым подобным прецедентом за всю историю латвийских лесов. Это означало конец наших великих лесов.
Началось легкомысленное хищение. Открылся путь для лесопромышленников, для которых выращивание леса – дело незнакомое. Они уже давно стремились вырубать больше, чем позволяли владельцы леса. Таким образом, за три-четыре года независимости был вырублен объём, который раньше можно было уничтожить за десять лет. К тому же вырубались самые ценные деревья и, зачастую в необработанном виде, отправлялись за границу. Какую пользу это принесло обществу, неизвестно, однако лоббирование использования леса стало настолько влиятельным, что могло добиться всего, лишь бы не сокращали квоты на вырубку. В первую очередь заинтересованные лица добились внесения поправок в закон О лесе, позволяющие наряду с разрешённым возрастом рубки (100 лет для сосны и 80 лет для ели) вырубать более молодые деревья, если диаметр их ствола на уровне груди достигает 34 см. В результате из наших лесов исчезла ценная подросшая поросль. Но и этого пользователям леса было мало. В 2000 году, не считаясь с мнением лесников и общества, небольшая связанная с использованием леса группа людей, якобы в интересах рыночной экономики, основала АО Латвияс валстс межи, которое переняло управление лесами. По сути это стало переворотом в управлении лесами с целью отстранить от управления ими лесхозы, которые в интересах сохранения лесов упорно ограничивали деятельность лесопромышленников, а пользователи получили полную свободу действий в латвийских государственных лесах. Прежний управляющий – Государственная служба леса – утратил реальную возможность принимать участие в управлении государственными лесами. Главной задачей службы стало со всей строгостью и бюрократией заняться управлением частными лесами. На наш взгляд, это абсолютно ненужное мероприятие. Государство не должно использовать частные средства для управления лесами. Во время Первой республики этого не делали, и ничего плохого не случилось. Если даже кто-то из частников неправильно управляет своим лесом, в проигрыше останется только он сам, а не общество, которое интересует, насколько правильно управляют его общим имуществом – государственными лесами.
Во времена Первой республики управляющая служба – Департамент леса – каждый год в письменном виде предоставлял обществу полный отчёт о своей деятельности и состоянии леса, а нынешний управляющий (Латвияс валстс межи) этого не делает. Лишь в общих чертах сообщается, сколько денег от лесозаготовок перечислено в госбюджет. Куда уходят остальные доходы, неизвестно. И с этой точки зрения нынешний управляющий лесами полностью свободен в своих действиях. Во время Первой республики управляющих лесами контролировали независимые присяжные аудиторы леса, в советские времена – созданные Министерством леса комиссии, а сейчас этим не занимается никто. Малочисленная Государственная служба леса, которая согласно закону О лесе должна осуществлять контроль, находясь в подчинении у тех же, кто руководит пользователями лесов, и в сильной зависимости от них, предпочитает не вмешиваться в работу управляющих лесами. Но дело это настолько разноплановое и сложное, что без строгого и независимого контроля нормально заниматься им невозможно.
Огромный ущерб лесам нанесла ликвидация постоянно действовавшего независимого Института лесоустройства, определявшего статус леса, а также исконного главного контролёра лесов – Службы лесничества. Многие опытные работники леса лишились работы, были уничтожены семейные династии многих бывших лесников, что оказало содействие оттоку людей за границу, да ещё и леса остались полностью без контроля. Поэтому общество лишилось возможности узнать, в каком состоянии находятся леса. Нам объясняют, что это можно сделать на демонстрационных площадках института лесоведения Силава, которые не имеют никакого отношения и непонятны с точки зрения классического лесоведения. Любой образованный (получивший образование в прежние времена) лесничий знает, что на демонстрационных площадках определить состояние леса по всей стране невозможно. Они отражают состояние отдельного участка, но не всего леса. Несомненно это знают и нынешние хозяева лесов. Но именно для введения общества в заблуждение и был ликвидирован Институт лесоустройства и лесничества. Сейчас мистические демонстрационные площадки стали главным коньком при разговоре о лесе. По ним составляется Государственный регистр леса, определяются лимиты использования леса, его разделение на классы по возрасту и т. д. Эти демонстрационные площадки поистине удивительны, и их создатели достойны попадания в Книгу рекордов Гиннесса. Если раньше, чтобы определить истинное состояние леса, на протяжении многих лет работали десятки специалистов, то теперь несколько работников Силавы уже в первый год деятельности Латвияс валстс межи определили, что прирост наших государственных лесов составляет не пять-шесть миллионов кубометров в год, как это было прежние 70 лет, а в три раза больше – более 16 млн м3 (сейчас, правда, эта цифра снижена до 12 млн). Получается, демонстрационные площадки доказали, что наши леса внезапно стали расти в три раза быстрее, поэтому и вырубать можно втрое больше. В первые годы существования Латвияс валстс межи так и делали: в год вырубалось 13–14 млн кубов древесины. В последние годы объёмы сократились, но это обусловлено не жестом доброй воли управляющих лесами, а сокращением лесных площадей, где можно вырубать исходя из возраста деревьев.
Когда управлением занялись промышленники, стало очевидно, что использование леса вырастет. Но никто не думал, что ситуация станет настолько драматичной. Никто не предполагал, что леса будут считать исключительно объектом зарабатывания денег, не учитывая его социальное, этическое, биологическое, ландшафтное и др. значения. Даже прошла дискуссия о том, что не стоит ждать ,пока деревья окончательно вырастут, и их можно вырубать, когда начнёт замедляться рост возрастных колец, а именно, в середине жизненного цикла, превратив таким образом наши леса в плантационные. К тому же не учитывается, желает ли этого настоящий хозяин лесов – общество.
Его вводят в заблуждение, заявляя, что нет повода беспокоиться о состоянии леса, так как лесные площади увеличиваются. Да, но это происходит за счёт зарастающих сельхозземель и владельцев частных лесов, от чего обществу нет никакой пользы. С разницей в небольшую долю процента лесные угодья стали такими же, каким были в начале их формирования. Отговорки, якобы мы можем более интенсивно использовать леса, так как его площадь увеличивается – ни что иное как введение общества в заблуждение.
Глядя на то, что творится в государственных лесах, складывается впечатление, что нынешние управляющие считают, будто находящиеся в их распоряжении леса являются их частной собственностью, и они могут делать с ними всё что хотят, не считаясь с интересами общества. И это желание заключается в том, чтобы взять как можно больше сейчас, пока сами у власти, дабы обеспечить себе хорошую жизнь как в настоящем, так и в будущем. А после – хоть потоп.
Глядя на сплошные лесосеки и размеры добытой там древесины, становится очевидно, что она добыта из поросли, принадлежащей уже не нам, а будущим поколениям. Во времена нашей работы такие лесосеки считались серьёзным нарушением в управлении лесом и приравнивались к уголовному преступлению.
В цивилизованном обществе жить за счёт детей аморально. Как будут чувствовать себя наши потомки, когда придут нам на смену? Разве им не потребуется поддержка леса, рабочие места, чем сейчас прикрываются управляющие лесами, когда их призывают прекратить деятельность форвардеров хотя бы на время размножения животных? Как бы ни старались нас убедить, будто, учитывая современные технологии, пригодны также деревья меньшего диаметра, судя по нынешней интенсивности использования леса и их конец близок. Хочешь не хочешь, но и форвардерам придётся прекратить работу. Неужели нынешние управляющие лесами не понимают, что настало время притормозить использование средневозрастного леса; что в результате нынешней деятельности станет не хватать и леса меньшего диаметра?! Неужели они не понимают, что насал последний момент сохранить доход от ещё невырубленного леса, продавая древесину с более высокой добавленной стоимостью, а не отправлять кругляк в богатые лесами Швецию и Финляндию?
К слову о добавленной стоимости и продаже нашего богатства за границу: наше второе богатство – болота, которые сейчас также контролируют управляющие лесами. Уже сейчас в связи с чрезмерным использованием лесов говорят, что для сохранения доходов следует подумать о более интенсивном применении природных ископаемых – в первую очередь болот. Снова возникает вопрос: как это будет происходить или уже происходит? Скорее всего, предполагается интенсивнее сдавать болота в аренду иностранцам, которые будут по дешёвке отправлять за границу сырой торф, чтобы измельчать его, обогащать и продавать задорого нам же и другим странам мира, которые уже уничтожили свои болота. Дай Бог, чтобы этого не случилось, но нынешнее управление лесами свидетельствует: мы предпочитаем продавать свои природные богатства за бесценок.
Возвращаясь к лесам. Куда привело их недальновидное интенсивное использование? Во-первых, леса утратили и продолжают терять свою ценность. Подлесок, который сейчас доминирует в государственных лесах, менее ценен, чем взрослые деревья. Во-вторых, изменения возрастных классов деревьев негативно влияют на экосистему всех лесов в целом. Они теряют свою социальную ценность с точки зрения сбора грибов и ягод, а также сохранения нетронутой природы. Исчезают характерные для леса биотопы, он становится некрасивым, непригодным для существования зверей, кроме кабанов. Поэтому всё реже встречаются даже мелкие животные, такие как белки, куницы, ласки и пр., не говоря о редких обитателях леса – глухарях, тетеревах, дятлах, ястребах, рябчиках. Они не могут выжить в лесах, где между отдельными насаждениями существуют такие большие разрывы, вызванные сплошными лесосеками. Их детёныши погибают, пытаясь преодолеть глубокие канавы вдоль новых дорог. Всё больше усугубляется конфликт между лесом и его крупными обитателями – лосями, оленями и косулями. Из-за исчезновения карликовых кустарников, ягодников и богатых подростом старых лесов, а также вследствие полного вывоза остатков вырубки из леса, которые прежде были главными источниками пропитания для животных, звери вынуждены находить себе пищу в подлесках и на сельскохозяйственных полях, нанося большой ущерб и вызывая конфликтные ситуации.
Казалось бы, мы не можем упрекать управляющих лесами, что лесосеки несвоевременно облесиваются. Но и в этом вопросе нас терзают сомнения. В своё время мы восстанавливали вырубленные сосновые леса согласно требованиям классического лесного хозяйства, сажая по 7 000 сосенок и 4 000 ёлочек на гектар. Это требование обосновано тем, что только в таких плотных насаждениях вырастают крепкие, стройные, не ветвистые сосны. Сейчас высаживают 2 500 сосен и 2 000 елей на гектар, что значительно удешевляет восстановление лесов, но возникают сомнения в том, что из этого вырастет хороший лес. Конечно, сначала посадки выглядят хорошо, пышут здоровьем, но такое впечатление складывается из-за хорошо развитых боковых побегов, которые останутся на дереве, даже когда оно вырастет. Такие деревья не будут стройными и аккуратными.
Нас не убеждают также заверения учёных Силавы, что выведены такие саженцы сосен, которые будут ветвиться даже при прореженной посадке, без взаимной конкуренции. Можно ли этому верить? С точки зрения восстановления сосновых боров – определённо нет. Это напоминает нам синдром печально известного в советские времена учёного Лысенко, который без научных изысканий обещал, что на пшеничных полях на каждом стебле будет по пять колосьев, а от вредителей посадки уберегут не пестициды, а куры и индюки. Всем известно, к чему это привело советское сельское хозяйство. Точно так же, без всяких исследований, руководитель Силавы Ю. Янсон рекомендует нам выращивать хорошие сосновые леса, прореживая частые насаждения уже через десять лет после посадки, чтобы оставшиеся деревца не стояли ближе двух метров друг от друга, а лучше соблюдать такую дистанцию уже при посадке. Так наши предки выращивали сосны для изготовления каркасов для стогов на своих полях. Не вырастет ли нечто подобное и в наших лесах? Научных исследований по этому поводу нет.
Мы также не понимаем нынешнего управления лесами. Зачем сейчас, когда у нас уже есть Государственная служба леса, нужен Департамент леса? Разве это не лишняя трата денег? Также непонятно, как нынешний директор Силавы Ю. Янсон, который организует определение состояния леса, может одновременно быть председателем совета Латвияс валстс межи?! Мы считаем, что там существует очевидный конфликт интересов.
И наконец, государственные леса являются имуществом общества, и оно имеет право знать, какие доходы и расходы связаны с этим имуществом. Во времена Первой республики, когда лесами управлял Департамент леса, он каждый год предоставлял обществу подробные отчёты о состоянии государственных лесов и о расходах-доходах от него. (Ярким примером тому является изданный в 1939 году Департаментом леса том Статистика латвийских лесов и деятельность Департамента леса в 1937/38 году, насчитывающий 202 листа.) Сейчас общество не получает ничего подобного от управляющего лесом Латвияс валстс межи. Единственное, что мы знаем, – сумму приблизительной части доходов, которую перечисляют в госбюджет. Как расходуются остальные поступления, обществу не сообщают. Пора исправить это упущение и начать ежегодно информировать общество о том, на что тратятся прочие доходы от государственного леса.
Мы благодарим тех многочисленных людей, которые уберегли прибрежные леса от вырубки. Там ничего не переросло, лес будет расти ещё много лет, пока мы снова не научимся уважать предусмотренные классическим лесным хозяйством площади, направление и время пополнения сплошных лесосек. Нынешние управляющие лесами этого не умеют.
Мы благодарим Управление окружающей среды, которое старается защитить наши леса от чрезмерного использования, и организованную им армию защитников, старающихся найти в оставшихся лесах ценные биотопы, чтобы попытаться уберечь их от уничтожения.
К таким выводам о состоянии наших государственных лесов пришли те, кто в своё время заботился и растил леса:
Комментарии (1)
Браво !!!!