Боровков: Политические процессы не оцениваются по юридическим критериям

– В публичном пространстве прозвучало Ваше мнение, что в Латвии до сих пор не практиковалась мера пресечения – заключение под стражу – в то время, пока ожидается вынесение полного приговора, как в случае с Лембергом.

– Это не моё мнение, а то, что было отмечено многими коллегами по процессу. Он неоправданно затянут, его много обсуждали юристы и политики. Дело уже давно нельзя рассматривать с точки зрения юриспруденции и процессуальности, но однажды оно обязательно попадёт в хрестоматии. Это часть политической борьбы, в которой, как известно, не всегда соблюдаются правила. Идёт затянувшаяся игра, в которой у каждой стороны есть свои ярые фанаты. Мне сложно говорить, ведь я знаю всех фигурантов по этому делу, а также многих игроков, которые действуют за бортом и, возможно, даже в раздевалках. Поэтому позволю себе заявить, что в данном случае больше политики, чем юриспруденции, поэтому мой прогноз о перспективах процесса довольно скептичен. Четыре так называемых потерпевших – это не просто обиженные по жизни люди. Считаю, что этот, к сожалению, политически сконструированный процесс однажды закончится в Европейском суде позором для латвийского государства, но тогда уже появятся новые лица, с которыми придётся бороться.

Мне говорят, что я могу писать мемуары. Но нет. Я не могу написать ни строчки о событиях, о которых кое-что знаю, кого-либо не задев. Латвийское правосудие осудило одного коммуниста – Рубика, одного рэкетира – Харитонова, одного нечестного банкира – Лавента, и теперь только Лемберг в одиночку несёт ответственность за бизнес-процессы 90-х годов. Наверное, самая большая его ошибка заключается в том, что он, в отличие от других, не воспользовался возможностями 90-х. Он со своими амбициями и компетентностью многих раздражает. Но за это не судят. Такова часть арены политической борьбы. Данный случай – одна из маленьких визитных карточек латвийской политики, но на политической арене давным-давно, извините, о стране никто не думает, а просчитывает, комбинирует, обменивается и торгуется.

– Наше поколение не знает бизнес-среды 90-х годов. Чем в то время являлся Вентспилс? Денежным мешком или не только?

– Вентспилс был пугающим пузырём. Помню, в конце 80-х в передаче Labvakar показали сюжет о том, что люди бегут из Вентспилса, что там катастрофическая инфраструктура, многие объекты наполовину построены и заброшены. Город был экологически опасным. Я лично знаю нескольких человек, которые в то время очень намеренно искали жильё где-нибудь в Кулдиге или Айзпуте, пытаясь уехать из Вентспилса. Зато сейчас все, кто у вас гостит, признают – да, город великолепный.

Концепция Вентспилса первоначально зародилась в SWH – Юрмала. Позже, когда возникли разногласия и враждебные пути разошлись, более основательно концепция развивалась на месте. Тогда и появилось понятие вентспилсская группа. Пока она была монолитной, её члены были неуязвимы. В этой теме, наверное, единственный вопрос, на который Лемберг должен ответить сам себе, таков: когда, при каких обстоятельствах, почему и кто именно навязал ему Мерони. Сказочка о цюрихском отеле пусть останется для фольклора.

– Что Вы имеете в виду под словами «концепция Вентспилса зародилась в SWH»?

– Вентспилс – уникальный балтийский порт. В 90-е годы его можно было считать портом номер один в Балтийском бассейне, остальные являлись подчинёнными. Этап разграбления природных ресурсов России был невероятным. Появились такие понятия, как новые русские, лихие деньги. Глядя на 90-е годы с юридической точки зрения, на мой взгляд, иск можно предъявить любому, кто в то время входил в деловую среду.

Изначально у SWH было особое чувство миссии – стать флагманом национального бизнеса, охватывающего чрезвычайно широкий спектр сфер. Не называя никого по имени, скажу: многие в госуправлении и верхах стимулировались поездками за границу, поддержкой в карьере или просто зарплатой от SWH, чтобы продвигать некоторые процессы с целью расшевелить стагнирующую экономику. Несомненно, были заложены основы и для коррупции. У группы SWH имелась возможность привлечь лучших во всех сферах. Изначально это оказало огромное положительное влияние. В том числе помогло упорядочить законодательную среду, систематизировать учёт и распространение нормативных актов. SWH создал классификатор Информационной системы нормативных актов. Всё это было. К сожалению, переходный процесс вызвал огромную аритмию: можно совершить прорыв в определённых областях, сделать что-то особенное, но нереально изменить мышление. Мы, конечно, тогда этого не понимали, а многие не осознают этого до сих пор. Вначале была огромная яма истинного счастья, в которую каждый имел возможность прыгнуть, но время диктовало своё – настала пора начать достойно из неё вылезать, но это понимали только самые просвещённые, зоркие. Общество начало расслаиваться, эйфория времён Атмоды испарилась. Можно много дискутировать об ошибках, допущенных при восстановлении государственности, приватизации, изменении строя. Всё произошло логически. Те, кому ничего не досталось во время первой волны, начали думать, как бы загрести оставшееся или отнять у тех, кто оказался первым. Можно только сделать вывод: если люди живут плохо, а латвийское общество в целом несчастливо, то есть тенденция повсюду искать виноватых и копаться в прошлом, надеясь найти благодать и справедливость. И в какой-то момент оказалось, что в советское время все были латентными диссидентами, и не те люди принесли Латвии независимость, потому что кто-то был коммунистом или комсомольцем, учился в советской школе и служил в Советской армии... В конце 80-х каждый старался что-то делать или не мешал другим. Поэтому неправильно обвинять тех, кто постепенно разрушал эти стены.

– Готовясь к интервью, мы просмотрели запись передачи С песней по жизни. В 2013 году всё ещё ощущалась большая любовь к эпохе основания SWH и событиям тех лет. Почему тогда была возможна положительная вибрация, а теперь людям хочется поливать друг друга грязью?

– То были самые прекрасные годы моей жизни. Бывают времена, когда мир счастлив. У меня такое случалось дважды. Один – в детстве, примерно в 1960 году, когда мир начал возрождаться после войны: экономика пошла вверх, появились дети цветов, или хиппи, произошёл огромный переворот в музыке, началась активная студенческая деятельность, движения за мир и протесты против лицемерия. Но в целом мир был счастлив. Ещё одно фантастическое время, когда люди любили друг друга, – это период падения Берлинской стены. Мы жили в то время, когда политики сносили стены, открывали границы, искали точки соприкосновения, в отличие от сегодняшнего дня, когда строятся заборы из колючей проволоки, когда друг друга пытаются кольнуть. Мощность была огромной, люди не искали плохого, потому что были счастливы. Несчастные порождают разруху, желая другим неудач и испытывая удовлетворение, когда кому-то ещё хуже.

Сегодня мир в целом проваливается в огромную эмоциональную дыру – люди ненавидят друг друга, любая попытка начать диалог считается чуть ли не предательством. Негативные новости культивируются, потому что их легче продать. Ищут и находят множество способов раздробить и поляризовать общество. Мы переживаем настоящий ренессанс марксизма. Медиа-среда играет важную роль. Она тоже разрознена. Сегодня мы, безусловно, можем говорить о новом термине – доминирующие СМИ, которые тесно связаны с политикой и создают то, что называется новым порядком. В современном мире каждый пользователь социальных сетей становится медиа и в атмосфере всеобщего гнева может безнаказанно изливать накопившуюся желчь на всех и каждого. В любом случае, наблюдается страшная неспособность уважительно принимать противоположное, иное мнение, с огромной скоростью дискуссия переходит от темы обсуждения на личность оппонента. В своё время люди, играя словами, говорили о Новой Атмоде. Об этом можно забыть, поскольку у нации в корне нет общей цели. Боюсь предположить, но, похоже, целей нет вообще.

Сегодня я не могу представить себе ситуацию, когда взрослые, выйдя из собрания, начнут водить у памятника Свободы хороводы. Я это испытал. Незнакомые люди взялись за руки, не пытаясь копаться в личной жизни других. Всё происходило здесь и сейчас с огромной позитивной энергией. Несколько лет назад во время Адвента я попал на очень скованное мероприятие. Когда началась неофициальная часть и заиграла музыка, одна пара вышла и затанцевала. Супер! Они ещё не успели закончить танец, когда их фотографии опубликовали в социальных сетях. Я не говорю, что это плохо, просто такие времена. Сегодня в хороводе, вероятно, половина участвовать не станет, а примется фотографировать и снимать, дабы посоревноваться за like и share, предоставив другим возможность комментировать.

– Возвращаясь к SWH и Вентспилсу…

– Скорее всего, сотрудники SWH не прошли испытание деньгами и властью. Не поняли, что помимо больших дел, способствующих развитию бизнеса, есть вещи, которыми нельзя пренебрегать. Лемберг очень быстро смекнул, что блестящая компания для него – своего рода обуза, что Вентспилс сам может стать флагманом бизнеса. Некоторое время так и было: в транзитном бизнесе произошёл невероятный международный рывок. Я восхищаюсь людьми, которые вместе с Лембергом всё это построили, и тем, как мастерски одному искусному аферисту удалось их всех перессорить. Так что сегодня стоит большой вопрос – откуда он взялся и кто был с ним заодно. Процесс Лемберга нужно было растягивать ещё и потому, что, если начать изучать его ход, могли бы вылиться грубые нарушения закона, поэтому время сегодня по большей мере работает на продвигающих процесс, ведь, несомненно, тут появляется фактор ответственности. Иностранец, насколько я понимаю, получил от латвийского государства необычайно щедрый подарок. У персонажа, похоже, хороший аппетит и амбициозные цели – как в политике, так и в других областях.

Кстати, во сколько обошлось государству дело Гринберга? В течение шести месяцев высшие госчиновники катались в Кулдигу и глаголили азбучные истины. Фактически в первый же день суд понял, что состава преступления нет! Как однажды сказал мой коллега Грутуп, иногда процесс приходится превращать в фарс, чтобы другие увидели его абсурдное содержание. За это пока никто не ответил. Персонажи не меняются, труппа актёров очень немногочисленная.

– Был ли момент, когда ситуацию можно было выровнять, или же надо было просто продолжать начатое?

– Сложно сказать, я так углублённо не следил, просто наблюдал со стороны. Выходы Лемберга всегда яркие. Думаю, его раздражает некомпетентность. Честно говоря, я удивляюсь, ведь на условно противоположной стороне тоже много людей с хорошим образованием. Не понимаю, почему Лембергу приходится иметь дело с лузерами, высокомерными и очень некомпетентными людьми. Он таких просто уничижает.

Со мной проще, после 1990 года я строго сказал, что не буду занимать ни одной должности в Латвии, но стоит мне открыть рот и начать говорить, меня упрекают, мол, я был в той-то и той-то команде. От полных радикалов до откровенно антигосударственных элементов, сотрудничающих со спецслужбами. Я работал в Прокуратуре СССР, которая, как государственное учреждение, охраняла политическую систему страны. Хотя моей сферой были убийства и серьёзные преступления, коррупция, я оставался человеком системы. Поэтому сказал: пожалуйста, действуйте. Готов делиться знаниями, если кому интересно. Во многих случаях мне не хватает компетенции. Сегодня я открыто критикую следственную работу – профессиональная система расследования и раскрытия тяжких преступлений подорвана. Волосы встают дыбом, когда вижу, что происходит, например, на местах убийства.

– Является ли нынешнее положение Лемберга нарушением прав человека?

– Без комментариев.

Наблюдая за процессом, вижу, что доминирует политический фактор и предпринимается попытка закопать конкурента руками суда. Я уже говорил – осталось обратить внимание на то, кто является жертвой в этом процессе. Достигнуто ли удовлетворение справедливости? Почему другие провинциальные миллионеры не сидят на скамье подсудимых? А если бы сидели, возникло бы это чувство удовлетворения справедливости? У меня – нет. И почему не остальные участники приватизации? Процесс нанёс огромный ущерб престижу страны.

У меня также возникает вопрос о правах человека: что такое тюрьма XXI века? Тезис большевиков о том, якобы тюрьма исправляет, уже никто не включает даже в предвыборный бред. Так какова цель заключения, помимо случаев, когда человек должен быть изолирован за серьёзное преступление, чтобы не подвергать опасности других? Что есть тюрьма? Сведение счетов, исключение из игры и оборота, ущерб здоровью, месть, уничижение не только заключённого, но и его близких? Если происходящее является игрой, то тюрьма – это исключение из игры? Временное или до конца? У человека одна жизнь. К её продолжительности следует относиться более ответственно.

– Бывали ли Вы в последнее время в Вентспилсе?

– Город великолепный, и уже давно, но сейчас вся остальная Латвия в целом очень хорошо упорядочена. По стране приятно ездить. Лиепая начала возрождаться с Улдисом Сеском. Есть Кулдига, Валмиера, Цесис, Резекне… Приводятся в порядок города, которыми управляют настоящие хозяева, а не политические прохожие-однодневки. Вентспилс – один из немногих городов, по которому можно ездить, будучи уверенным, что не угодишь в ухаб или покосившийся люк. Видно, сколько вкладывается в то, чтобы сделать город удобным для людей. С мыслями о новом поколении и будущем.

Когда людям чего-то не хватает, они в первую очередь начинают искать виноватых среди иных. Когда-то иными были евреи, потом – русские, позже кто-то ещё. Найти всегда можно. Я написал на доске у себя в офисе поговорку: Ищи вину в себе! Часто предлагаю клиентам: Прочтите это и подумайте, в чём корень!

– Каков Ваш прогноз: до следующей позитивной волны в мире осталось два года или 20 лет?

– Может, пандемия и сближает людей, но оказывается, что этого бедствия мало. Видимо, человечеству нужно ещё больше ужасов, чтобы наконец снова взяться за руки.

– Спасибо, что согласились на интервью. Сейчас не многие осмеливаются комментировать ситуацию...

– Вопрос с таким фатальным подтекстом. Конечно, могу представить, что снова на меня обрушится. Но от этого в моей жизни ничего не изменится. Выдающимся политиком будет не тот, кто борется с богатыми и предприимчивыми, а тот, кто создаёт условия, ориентирующие народ на страну. Прошу прощения, но бедняки богатую страну построить не могут.

В то время, когда дела у вентспилсской группы шли блестяще, многие поняли – ага, здесь есть деньги, и ринулись со своими предложениями о сотрудничестве, не понимая, что игра уже давно перешла в высшую лигу. Я видел многих отвергнутых, в том числе мелких жуликов, которые потерпели неудачу в разговоре с Лембергом и теперь имеют зуб на всю оставшуюся жизнь.

К сожалению, многие абсурдные вещи укрепляются и становятся аксиомой. Например, пятно позора латвийского правосудия – не только априори виновные предприниматели, создающие налоговые деньги для государства; это область, в которой существует легальная презумпция. Мы уничтожили коммерческую тайну, создав ситуацию, когда два латвийских предпринимателя должны оправдываться перед иностранным коммерсантом – банком – по поводу того, почему заключается сделка. Сформировалось общество стукачей: сложно перечислить круг всех тех лиц, которые обязаны докладывать – юрист, бухгалтер, нотариус, банковский служащий... Сегодня государство настолько забюрократизировано инструкциями и постановлениями, что любой активный человек, деятельность которого направлена на развитие и который осмелится выходить за рамки, является нарушителем, если только он не свой…