Ветряная энергия – кому она выгодна, а кому мешает и вредит

Каких проблем опасаются жители и сотрудники важных международных объектов в связи с настоящей и будущей деятельностью парков ВЭС? Ответы на эти и другие вопросы Вентас Балсс искала в дискуссии, в которой участвовали представитель нескольких проектов ветрогенерации КРИСТАП СТЕПАНОВ, эксперт в области энергетики КАСПАР ОСИС, ректор ВВШ КАРЛИС КРЕСЛИНЬШ, жительница Таргальской волости ЯНА БЕРКА, редактор Вентас Балсс ГУНДЕГА МЕРТЕНА.

Кристап Степанов (К.С.): – Евросоюз, в том числе Латвия, взяли курс на зелёную энергетику, предполагающую развитие и использование альтернативных видов энергии. В настоящее время в Латвии объём установленных ветряных электростанций очень невелик – примерно на 66 мегаватт. Если сравнивать с Литвой, то там более чем 530 мегаватт, в Эстонии – 350. Это значит, что у нас установлено в десять раз меньше, чем у соседей. В то же время в ЕС признано, что ветряная энергия, наряду с солнечной, – самый экономически обоснованный, долгосрочный, надёжный и безвредный для окружающей среды вид возобновляемых энергоресурсов. Ветроэнергия не создаёт загрязнения, запахов, усиленных шумов или другого усиленного воздействия.

В настоящее время, с учётом действующих законодательных актов и планирования территории, а также взятых Латвией обязательств наращивать к 2030 году удельный вес возобновляемой энергии или в противном случае – платить штрафы за невыполнение этих обязательств, – приходится делать вывод, что единственное место для использования ветряной энергии – это Курземе. Надо смотреть на взаимодействие капиталовложений и отдачи от них. Такой отдачи, как в Курземе, никогда не будет ни в Земгале, ни в Латгале. Приморский регион вносит свой вклад, мы это видим каждый день: в Вентспилсе и Лиепае ветер есть, в Риге и Даугавпилсе он намного меньше или его вообще нет.

Латвия обязалась к 2030 году увеличить прирост возобновляемой ветроэнергии до 800 мегаватт, что превышает в 15 раз нынешний объём. Оператор системы передачи электроэнергии – Аугстсприегума тиклс – утверждает, что существующая инфраструктура позволяет обеспечить подключение 800 мегаватт. Однако в ежегодном сообщении указано, что в Латвии есть место для производства 350-360 мегаватт ветроэнергии. Несколько лет мы искали место для развития ветряных парков. Изучив территориальное планирование Вентспилсского края, мы пришли к убеждению, что ветроэнергетику можно развивать на промышленной, сельскохозяйственной территории, а также, разработав отдельное локальное планирование, – на лесной территории.

Проект в Сарце (4Wind – прим.ред.) отвечает всем критериям, всем нормативным актам и всем существующим ограничениям. Таких территорий в Латвии не так уж много. Земельный участок в Сарце находится удалённо от городов и населённых пунктов. Поэтому мы приступили к действиям, которые пока не гарантируют начала строительства, – процедуру оценки влияния на окружающую среду и детальное планирование территории. Мы готовы выслушать любое мнение и включиться в дискуссию.

Карлис Креслиньш: – На территории Вентспилсского края находится один из объектов мирового значения, в который государство и ЕС вложили более 20 миллионов евро, – Международный радиоастрономический центр с двумя радиотелескопами и уникальным, единственным в Балтии полем антенн ЛОФАР. Некоторые наши учёные проводили исследования, которые показали наличие помех для нашей аппаратуры. Эти помехи могут создавать и вышка мобильной связи, и ветрогенераторы в Платене. Конечно, мы за прогресс. Но очень важно собрать фактологический материал. Прежде чем строить 240-метровые ветротурбины, необходимы пилотные образцы и моделирование воздействия их на наше оборудование. Наши учёные готовы включиться в такие исследования, так как мы должны быть уверены в том, что огромные финансовые средства не будут потрачены впустую. Наш Радиоастрономический центр входит в блок пяти западноевропейских государств, мы сотрудничаем с Европейским космическим агентством и агентством Швеции. Поэтому точность работы нашей аппаратуры так же важна для точной работы и сохранения международных сетей. Вокруг Ирбене есть 8-километровая зона тишины, в идеале нужна 20-километровая зона. Поэтому прежде чем что-то делать, необходимо провести исследования и получить неопровержимые факты – можно или нельзя строить.

К.С.: – В Германии более 30 000 ветровых электростанций, в том числе 5% из них – высотой 230-240 метров, в Голландии – около 6000 ВЭС, в Дании – более 7000 ВЭС. В этих регионах работают и радиотелескопы. Я хотел бы с Вашей помощью развеять все сомнения в том, что ветротурбины могут в будущем повлиять на точность работы аппаратуры. И мы сделаем всё, чтобы турбины не влияли на работу телескопов. Мы получили ваше письмо, оно передано исследователям, которые будут изучать возможное влияние турбин на радиотелескопы.

– Кто оплачивает эти исследования?

К.С. – Нормативные акты предусматривают, что все исследования влияния на окружающую среду оплачиваем мы. Все исследователи рискуют своей репутацией. Мы готовы к сотрудничеству и готовы предоставить всю информацию, связанную с ВЭС. Найдём наилучшие и наихудшие сценарии. Хочу уточнить также: 230-240 метров – это максимально возможная высота ВЭС, для которой мы проводим оценку влияния на окружающую среду. Если оценка будет проведена для 200 метров, то остановимся на этой высоте. Проведённую оценку влияния на среду затем утвердит региональное Управление охраны среды.

– Проблема выходит за рамки одного предприятия и одного проекта. Проектов строительства парков ВЭС много. Как добиться, чтобы все проекты учитывали влияние на окружающую среду? К тому же госопдин Степанов представляет не только проект 4Wind, но и предприятие Envirsus, которое продвигает проект Латвияс валстс межи о строительстве в Вентспилсском крае 61 ветротурбины.

К.С. – Это только идея, которая требует исследования – возможно ли это и если возможно, то как. Министерство земледелия и Латвияс валстс межи не могут никому предоставить право на основании лишь одного заявления. Они могут лишь объявить аукцион, в котором могут участвовать все, кто пожелает. Мы лишь изложили на бумаге план возможного парка ВЭС на территории с достаточным ветром и определённой инфраструктурой, которая может обеспечить подключение турбин к существующей энергосети. Но с 2016 года никуда дальше эта идея не продвинулась.

Яна Берка (Я.Б.): – Для меня эта тема стала актуальной с того момента, как на территории, граничащей с моей недвижимой собственностью, были обозначены парки ВЭС, принадлежащие предприятию ТСК, – Диенвидпарк и Зиемельвейш, в 2009-2010 годах. Вы говорите об интересах Латвии. Но почему вы игнорируете тот факт, что в странах Европы с производством ветроэнергии свыше 1000 мегаватчас, жители отказываются от своих парков ВЭС? Почему жители Германии отказываются от этих проектов? И почему Германия, которая производит ветрогенераторы, хочет сбросить их на латвийскую землю? Есть мировые научные исследования, которые указывают на то, что турбины оказывают вредное влияние на здоровье людей. Доказано, что вредное влияние турбин распространяется не только на один-два, но и на десять километров. Меня волнует будущее моих детей. Влияние, которое я испытываю ежедневно, связано с работой ветротурбин в Платене на расстоянии 4,8 километра от моего дома. Огнями диско я наслаждаюсь каждую ночь! Мы следуем советам инвесторов и используем более плотные шторы, а также дополнительное освещение на улице, чтобы мигающие огни генераторов не были столь навязчивы. Не знаю, что мы будем делать, когда рядом с нами построят ветрогенераторы ТСК, которым уже выдано разрешение на строительство. Но как указывают исследования, синдром ветрогенераторов и его влияние на здоровье математически невозможно измерить. Я не могу доказать, сколько бессонных ночей у меня накопилось с тех пор, как в Платене появились ветрогенераторы. Я не могу доказать влияние турбин на своё психическое состояние, но однозначно они принесли в мою жизнь нежелательные побочные явления.

Я занимаюсь хозяйственной деятельностью и выбрала для жизни Вентспилсский край, положившись на правовое регулирование на государственном уровне и на то, что наш край – это природный зелёный оазис. Понятно, что страна развивается, важны национальные и цели Евросоюза. Но именно поэтому Сатверсме и отстаивает соразмерность интересов развития с интересами жителей. В настоящее время все проекты ВЭС продвигаются как источник прибыли отдельных инвесторов – и это нормально, но они не должны превалировать над основными правами жителей, включая защиту охраняемых видов животных и птиц, которые в наших краях тоже есть. Если мне говорят, что я могу поставить маленькую турбину в своём хозяйстве, чтобы отпугнуть кротов, то зачем мне соглашаться с тем, что большие турбины теперь отпугивают меня?! Я именно потому и живу в Латвии, что она зелёная!

К.С.: – Я тоже за зелёную Латвию. Меня тоже беспокоит то, какие энергоресурсы мы используем, меня беспокоит загрязнение окружающей среды и то, что одними из главных причин смертности в Латвии являются заболевания бронхов и дыхательных путей. Ветроэлектростанции не влияют на это.

– А вы бы согласились жить вблизи ветротурбин?

К.С.: – Конечно.

Я.Б.: – Я понимаю, что Ваша риторика не позволяет опуститься до нашего уровня, но я читаю международные научные публикации и цитируемые в них данные.

К.С.: – В Германии люди живут ещё ближе к турбинам – в 300 метрах.

– Но они не довольны этим! В Германии и других странах ветротурбины сейчас не строят, а сносят!

К.С. – Знаете, почему их сносят? Чтобы на месте трёх-четырёх старых турбин поставить одну более мощную.

 – А куда девают старые?

К.С.: – Перерабатывают. Вышка турбины металлическая, её режут на переработку. У нас тоже есть предприятие Толмет, которое собирает и режет металлоконструкции. Лопасти турбин тоже подлежат переработке.

– А как насчёт утилизации бетонных оснований турбин? Десятков тысяч тонн бетона, зарытых в землю и выходящих на поверхность? Есть ли в договоре пункт о том, кто отвечает за утилизацию бетонных оснований турбин?

К.С.: – Договор – это коммерческая тайна. Но я вам отвечу. Основание турбины – это моя собственность и моя ответственность. Я сам решаю, что с ним делать дальше. Бетон может служить сто лет, и на старое основание можно ставить новые турбины.

– Яна, пришлось ли Вам ощутить прессинг со стороны инвесторов ВЭС?

Я.Б.: – К сожалению, пришлось испытать не только прессинг, но и более жёсткие проявления. Доказательства этого у меня не сохранились. Но речь сейчас не об этом, а о том, что я как житель понимаю: в руках индустрии находятся все ресурсы, чтобы лоббировать на национальном уровне – как в правительстве, так и в Сейме – проталкивание всех необходимых нормативных актов, чтобы можно было не соблюдать ограничений защитной полосы на охраняемых территориях, а лоббирование интересов жителей остаётся в их собственных руках. Поэтому вопрос сейчас о том, что могут сделать местные самоуправления. Действующее законодательство, к сожалению, позволяет представителям местной власти, удобно сидя в кресле, просто отметить, все ли необходимые документы поданы. А защита жителей остаётся в их собственных руках. К сожалению, так и происходит. Но ещё раз повторю: есть неопровержимые международные доказательства вреда, которые получили даже свои обозначения, к примеру, синдром ветротурбин. Если это ваш бизнес, которым вы занимаетесь уже много лет, то вы же можете показать жителям на одном слайде, каковы потери в евро от наносимого турбинами вреда и каковы достижения от этой псевдозелёной энергии! Кроме того, учитываете ли вы тот аспект, что ветер не постоянен, переменчив, чтобы на него полагаться? И к вопросу о штрафных санкциях, которые Латвии могут грозить в случае невыполнения критериев ЕС, Следуя отчёту Аугстсприегума тикли, Латвия уже сейчас производит 42% энергии из возобновляемых источников. Мы уже достигли цели, выдвинутой соответствующей регулой. Надо ли нам отвечать за чьи-то огрехи, в том числе в связи с ОЗК (обязательная закупочная компонента – прим.ред.), которые могут растоптать эти 42%? Почему вы пугаете нас потенциальными санкциями в связи с другими проектами? Они никак не относятся к будущим проектам.

К.С.: – Да, благодаря ветру и гидроэлектростанциям, поставленные на этот год цели Латвия выполнила. Но с 2015 года у нас не построено ни одной ВЭС, а цель – к 2030 году достичь 50% возобновляемой энергии. Отвечая на вопрос, нужен ли нам такой непостоянный источник энергии, как ветер, я отвечу: да, нужен. Используя ветреную погоду, можно получать бесплатное электричество! Со своей стороны, мы для своих проектов не просим никакой поддержки от государства. Могу подписаться, что никаких ОЗК в наших проектах нет.

Гундега Мертена (Г.М.): – Все разговоры о ветре были бы честными, правдивыми и им можно было бы верить в одном случае – если бы я как человек, который всю свою жизнь живёт на селе, могла бы поставить в своём хозяйстве ветротурбину и производить электричество. Но вы как представитель бизнеса можете это делать, а я как житель – нет. В противном случае вы бы видели в каждом дворе ветротурбину.

Каспар Осис (К.О.): – Исторически из-за всех мероприятий с ОЗК малым и средним предприятиям в Латвии за электроэнергию приходится платить дороже, чем в соседних Латвии, Эстонии и других странах. Понятно, что с каждым годом технологии ветроэнергетики меняются и их стоимость падает. Поэтому если брать новые станции, генерирующие электричество, то ветер действительно – самый дешёвый ресурс. Но что важно иметь в виду, – рыночная цена электроэнергии в ближайшие годы сохранится на уровне 30 евро за мегаваттчас. При такой цене придётся подождать несколько лет, чтобы увидеть, как всё будет в жизни. Почему в других странах ветер можно продать дешевле? Потому что за неё получают обязательный закупочный платёж. Поэтому, например, в Германии и других странах установлены очень большие мощности ветроэнергетики. На что я хотел бы больше всего обратить внимание, говоря о будущем, – покупая технологии у других, даже если они и вписываются в рыночную цену, надо обязательно просчитывать выгоду. Говоря о зелёных целях Европы, понятно, что их выдвигают, чтобы заместить импорт. Германия и Дания производят и турбины и поэтому они готовы субсидировать производства ветроэнергии, так как сами экспортируют технологии и получают добавочную стоимость. Мы же покупаем чужие технологии производства ветроэнергии, устанавливаем их и при этом открытым остаётся вопрос о соответствии их рыночной цене, а с негативной стороны остаются жалобы жителей и ряд непроверенных рисков. Поэтому чисто математически через электроэнергию зелёных целей точно нельзя достичь, слишком много вопросов остаётся. Обобщая, ветер – действительно самая дешёвая из энерготехнологий нового поколения. Но если открытым остаётся вопрос о включении в рынок и так много негативных сторон, то авторам проектов действительно стоит поработать над тем, чтобы объяснить жителям реальные выгоды от ветроэнергетики. Аргумент: мы должны делать это, потому что так делают другие, – не серьёзен. Другие делают это, потому что сами производят технологии и могут их продавать. Мы же пока что находимся на очень ранней стадии на пути к достижению зелёных целей. Таков мой взгляд со стороны на ситуацию, в которой мы сегодня находимся.

Г.М.: – Мы можем только собирать мнения и взгляды со стороны. Каждый взгляд очень важен. У меня был разговор с президентом Академии наук Иваром Калвинем и он отметил, что латвийские учёные очень хотели бы исследовать ветроэнергию, лекарства, продовольствие и другие вещи, которые могли бы улучшить благополучие людей. Но это невозможно, потому что государство не даёт на это денег. Учёным известны многие негативные примеры, но они не могут говорить о них публично. Калвиньш называл мне зарубежные исследования, которые финансировали заказчики проектов. Насколько мы можем доверять таким исследованиям? Можно найти тысячи таких исследований, которые оправдывают проекты ВЭС, и лишь ничтожная часть исследований будут против них. Поэтому единственное, чему мы можем доверять и на что можем опираться, – это желания и голоса людей. Если избранные депутаты самоуправления услышат эти голоса, то жители смогут сделать свой выбор. Вентас Балсс в этой ситуации не может оставаться безучастной. Выслушав людей и поняв, что бизнесмены нас не услышат, а на правительство надеяться нечего, мы возлагаем надежду на самоуправление. В Хартии самоуправлений очень чётко прописаны наши права. В настоящее время идёт сбор подписей, и надо сказать, что протест против ветрогенераторов получает огромную поддержку, и не только в Вентспилсском крае! Мнение жителей может быть научно необоснованным и ошибочным, но это их решение. Может быть, для кого-то важны другие ценности, а у нас есть наша уникальная Попенская гора, откуда открывается уникальный пейзаж, и мы хотим сохранить этот пейзаж без ветряных пропеллеров! Мы просто не хотим этого! Даже если придётся платить дороже за электричество – мы не хотим, чтобы там стояли ветрогенераторы! Если самоуправление не примет во внимание это мнение жителей, то оно просто потеряет всякий смысл своего существования.

Я.Б.: – Говоря о выгодности ветроэнергии, учитывается ли то, что фактически государство своими инвестициями постелило постель для этой индустрии – начиная с Курземской дуги и заканчивая только что объявленной закупкой в сотни миллионов для Аугстрсприегуму тикли?

К.О.: – Абсолютно верное уточнение. Ясно, что одним из обоснований для инвестиций в Курземскую дугу были именно ВЭС. По моему частному мнению, только что утверждённый Регулятором план инвестиций для Аугстрсприегуму тикли на 400 миллионов евро неизбежно повлияет на тариф, и всем нам придётся платить за электроэнергию больше. Уточню: то, что ветер при генерации в большом объёме является самым дешёвым из новых ресурсов, не означает, что он дешевле нынешней рыночной цены. В свою очередь, если Министерство экономики проведёт аукцион мощностей ВЭС, гарантируя неизменность цен, что означает ничто иное, как ту же ОЗВ только в другой форме, то тогда всё и прояснится. Сейчас ситуация находится в той стадии, когда все стараются упаковать проекты, чтобы по возможности продать их тем, кто готов инвестировать. Поэтому сейчас было бы интересно услышать от авторов проектов, в чём же обещанная выгода – если это не рыночная цена, не новые рабочие места, не услуги для других предприятий, то рассказ о том, что мы дескать вместе включимся в достижение зелёных целей, звучит неубедительно.

– Кто же истинный выгодополучатель от ветряной энергетики?

К.О.: – По большому счёту, никто штрафов ещё не платил за неиспользование возобновляемой энергии в достаточном объёме. То, что взятое направление и поставленная цель не изменится, это ясно. Каждая страна заинтересована в том, чтобы самой производить и экспортировать технологии. Но с точки зрения рациональности я считаю, что главное – повышение энергоэффективности, снижая потребление энергии. Для личного потребления самой рациональной считаю солнечную энергию. Для ветрогенераторов малого размера эта математика не выходит. Если бы мы сами производили и обслуживали турбины! Ну, хорошо, есть одно предприятие Aerones, которое производит технологии для автоматического обслуживания турбин с помощью дронов. Но для жителей никаких выгод, если владелец турбин ничего не предлагает, не видно. Вопрос в том, предлагает что-то владелец турбин или не предлагает. При том, что мы объединены в единую энергосистему и подключения за пределами Балтии только увеличиваются, влияние одного проекта на рыночную цену практически никакого не может быть. Ветер дует одинаково во всём регионе, неважно, где стоят турбины – у самого Вентспилса или подальше. Если кто-то хочет получить рыночную пользу от ветра, то, на мой взгляд, лучше и надёжнее хорошие подсоединения, чем ставить турбины у самых дверей. Разве что вы сами или ваши дети обслуживают турбины или производят бетон для их основания.

К.С.: – Согласен с тем, что мы находимся в едином энергетическом рынке со Скандинавией, Германией и Польшей. Предлагаю посмотреть на общий баланс производства и потребления электроэнергии. Латвия в среднем потребляет 7,5 тераватчас электроэнергии в год, к 2030 году, возможно, будем потреблять 8 тераватчас. То, что мы сами производит, это 2 тераватчас на ГЭС и 2 тераватчас на ТЭЦ, чуть больше одного тераватчас производят малые станции в рамках ОЗК. 2,5 тераватчас электроэнергии мы импортируем. Конечно, мы можем импортировать электроэнергию, учитывая, что в Скандинавии она более дешёвая. Но мы говорим о своей энергетической независимости, и в ещё большей степени будем говорить о ней до 2025 года в связи с десинхронизизацией от энергосетей России и Беларуси. По прогнозам изменение цен на электроэнергию в связи с этим будет значительным – она подорожает. На это не напрямую, но всё же указывает и Латвэнерго, говоря о том, что после 2025 года ветроэлектростанции будут конкурентоспособными при всех рыночных условиях. Решение о развитии ВЭС не означает, что завтра их начнут строить. Разработка детального планирования и оценка влияния на окружающую среду занимает год-полтора; если жители поддержат строительство, то проектирование займёт ещё до двух лет и само строительство – тоже до двух лет. Говоря о пользе ВЭС, мы сможем использовать ресурсы, которые до сих пор не используем, и получать доходы там, где пока не получаем. В настоящее время эта ниша пустует. Мы можем зарабатывать у себя деньги, которые сейчас тратим на импорт электроэнергии. Есть и другие преимущества – развитие транспорта, портов, дорог. На предприятии, которое обслуживает турбины, работают пять человек, которые живут в крае.

К.О: – Идея о самодостаточности привлекательна. Но в отношении электроэнергии, которая соединена в одну сеть, самодостаточность – это не самый рациональный путь. Эстония объявила, что самодостаточность выше 80% не нужна. Для чего мы тогда строим подсоединения, если параллельно хотим строить ещё генерирующие мощности!?

К.С.: – Жители тоже будут получать пользу от ВЭС. Мы, например, создаём Фонд ответственной ветроэнергии, средства из которого будут расходоваться по усмотрению жителей.

Я.Б.: – В Европе тоже есть такие фонды – они существуют для того, чтобы замылить глаза жителям, – например, сажают кусты вдоль дорог, которые якобы закрывают вспышки от ветротурбин. Но мы же не наивные! К тому же есть решение Верховного суда Латвии в отношении одного конкретного случая о том, что в мире доказано вредное влияние ветротурбин на здоровье людей.

– Что предприятие Winergy намерено делать в ближайшее время по проекту парка ВЭС Гривас?

К.Степанов: – На этот вопрос не могу дать исчерпывающий ответ, потому что я не единственный член правления компании Winergy.

– Сколько ветрогенераторов, по-Вашему, нужно построить в Курземе?

К.С.: – Думаю, четыре-пять парков ВЭС мощностью до ста мегаватт каждый, суммарно – 300-400 мегаватт. Это значит, сто ветротурбин.

– Для проекта 4Wind сейчас проводится оценка влияния на окружающую среду. Учитывается ли при этом суммарное влияние на среду и людей всех запланированных парков ВЭС в Вентспилсском крае?

К.С.: – Мы же не можем отвечать за другие проекты, – за то, будут они реализованы или нет!

– Как Вы можете объяснить зелёным мышлением планы вырубить 250 га леса, чтобы построить там более 60 турбин?

К.С.: – А вы знаете, сколько лесов вырубают в Латвии каждый год? Во много раз больше, чем 250 га!

– Ваша компания регулярно публикует объявления о покупке или аренде земли под ветрогенераторы. Вы планируете и дальше развивать парки ВЭС на территории края? Сколько земли уже купили?

К.С.: – Ни одного гектара. Отзывчивости и предложений нет. В дальнейших планах – оценить возможности для дальнейшего развития парков ВЭС, если жители поддержат наши планы.