Свой в часовом механизме

– Чем Вы сейчас занимаетесь?

– Работаю в думе депутатом, а с апреля этого года также занят в Ventspils labiekārtošanas kombināts. Работа в сфере управления отходами непростая. Есть много целей, к которым мы идём шаг за шагом. Управление отходами является одним из секторов, в котором европейские надзорные органы хотят реализации всех правил здесь и сейчас, но важно понимать, что за это кто-то должен платить, и бремя ложится на плечи как жителей, так и юридических лиц.

Мы строим завод регенерации отходов, и я изначально, ещё как политик, активно участвую в процессе. Ездил в Брюссель вместе с чиновниками Министерства умной администрации и регионального развития, где заявил: «Нам такой нужен!» Мы первыми в Латвии получили разрешение и приступили к строительству. Завод до сих пор не сдан в эксплуатацию из-за строительных процессов, от которых никто не застрахован. Планировали сдать 1 июля этого года, сейчас – середина октября…. Проект находится в кризисном положении: субподрядчики меняются, генподрядчик держится – вся ответственность, естественно, лежит на нём, и он должен разрешить ситуацию.

– Что получат вентспилсчане от проекта?

– Это и вопрос экологии, и способ распределения рисков при производстве теплоэнергии. Отходы – это топливо, с помощью которого мы можем производить часть необходимой Вентспилсу теплоэнергии. Однако самая большая польза – в том, что с помощью проекта мы сможем выполнить постановление Евросоюза, которое предусматривает, что в 2035 году можно будет захоронять на полигонах не более 10% общей массы собранных бытовых отходов. В 2035 году из одной тонны можно будет захоронять только 100 килограммов, а остальное – либо использовать для производства теплоэнергии, либо продавать.

– Вентспилс снова стал первым. Другие муниципалитеты рано или поздно тоже столкнутся с этим.

– Да, мы такие, к нам уже обращаются за советом. Два подобных объекта, гораздо большей мощности, планируются в Риге. В Литве уже действуют три завода – в Клайпеде, Каунасе и Вильнюсе. Все отходы, образующиеся в Литве, поступают на перерабатывающие предприятия. Если в Вентспилсе речь идёт о 8 мегаваттах мощности, то в Клайпеде – 80 мегаватт, а в Вильнюсе ещё выше – более 200 мегаватт. К 2035 году, если не выполнить требования постановления, за захоронение отходов будут и штрафы, и налог на природные ресурсы. Когда мы начинали проект в 2018 году, налог на природные ресурсы за захоронение отходов на полигоне составлял 35 евро, сейчас – уже 110 евро, в следующем году будет 120 евро, через год – 130. Если не будет завода по регенерации, придётся платить большие деньги за каждую тонну, плюс налог на природные ресурсы, 15 евро за тонну. Поэтому мы сочли, что регенерация имеет потенциал, который необходимо развивать. В Риге такой проект может быть реализован в лучшем случае за пять лет, поскольку нужны общественные обсуждения и оценка влияния на среду, чтобы обществ поняло – других путей нет (и действительно, их нет!). Всё это требует времени, и мы в Вентспилсе будем в более выгодном положении.

– Почему человек, посвятивший большую часть жизни эстетике садов, вдруг обратился к теме отходов?

– Это тоже окружающая среда. Отходы – след, который мы оставляем после себя в виде лёгкого касания или глубокого отпечатка. Конечно, регенерация связана со множеством технологических рисков, но, в любом случае, это лучше, чем захоронение на полигоне. И экономически более оправданно, как я уже говорил выше.

– Когда Вы ушли с политической должности, в Вентспилсе говорили, что Вы занялись предпринимательством. Это правда?

– Мечты были, но не каждому удаётся совместить идею с реальной деятельностью. Мне чего-то не хватало.

– Но идея была?

– Да, и не одна. Однако каждый раз, когда излагал задумки на бумаге, мой энтузиазм угасал. Есть люди, которые способны игнорировать тои факт, что по расчётам прогноз не сбудется – они уверенно идут и делают. Другим везёт, но я пока думаю. Чем больше углубляюсь, тем отчётливее понимаю, что это очень большая ответственность перед сотрудниками. Хочу ли я начинать это в своём возрасте – вопрос. Если да, то следующий вопрос – за скольких людей я готов нести ответственность.

– Возможно ли другое направление – политическое?

– Никогда не говори «никогда». Я не категоричен, но в данный момент мне нравится то, чем я занимаюсь. И я предпочитаю доводить начатое до конца. Когда ушёл из активной политики гордумы, у меня было ощущение, что в социальной сфере всё сделано и можно пробовать что-то ещё. Понятно, что без собственной инициативы ничего добиться невозможно. Поэтому я рискнул. Оглядываясь назад, осознаю, что принял очень правильное решение. У меня появилось больше свободного времени для себя и семьи, теперь я ещё и активный земессаргс. На должности вице-мэра это было бы невозможно.

– Когда может быть завершено строительство завода по регенерации отходов?

– Если всё сложится удачно, то в первой половине следующего года.

– А после этого, возможно, Вы снова баллотируетесь и, при достаточной поддержке избирателей, вернётесь к штурвалу города?

– Думаю, что, скорее всего, следующий созыв пропущу.

– Потому что хотите, чтобы завод заработал?

– Да. Очень важен сам процесс строительства. Хоть я и не являюсь председателем правления, испытываю вовлечённость и ответственность, особенно моральную. Проект сложный и уникальный не только для Вентспилса, но и в контексте всей Латвии, потому что с подобным наше чиновничество и надзорные инстанции сталкиваются впервые. Предстоит решить ряд вопросов. Одним из них будет, например, зола. Куда её девать? Планируем увозить в Норвегию. Вся Литва везёт в Норвегию, и мы, наверное, тоже будем. Но с таким же успехом золу можно было бы использовать и в нашей экономике.

– Что норвежцы делают с золой?

– Раньше заполняли старые цементные шахты, сейчас решили переключиться на производство щебеня для дорожного строительства. Ничего сложного в этом нет! Объём у нас небольшой – прогнозируем тысячу тонн в год. Фактически, в будущем можно было бы всё обустроить так, чтобы создаваемое здесь тут же и оставалось. Из золы можно делать бетонные блоки, которые используются в строительстве ограждающих стен. В Латвии на них большой спрос.

– Теоретически всё это возможно в Вентспилсе?

– В Вентспилсе или поблизости, да.

– Упирается ли вопрос в интеллектуальный ресурс – есть и будут ли здесь люди, способные это делать?

– Это не ракетостроение. Скорее, вопрос в экономическом эффекте – будет ли это выгодно при наших небольших объёмах. Возможно, рациональнее возить золу в Норвегию. Когда в Риге построят завод мощностью 200 мегаватт, это уже будет общенациональный вопрос.

– Или мы в Вентспилсе могли бы организовать инфраструктуру так, чтобы рижане возили золу к нам.

– Мы пока не достигли такого уровня. Однако всё зависит от опыта. На данный момент мы определённо на пять лет опережаем всех остальных в Латвии, но хочу ещё раз подчеркнуть, что с субподрядчиками у нас серьёзный кризис. 

– Ваша политическая карьера полностью не оставлена ​​в стороне, и работа депутатом продолжается?

– Я активно участвую в работе комиссий, возглавляю Комитет по образованию, культуре и спорту, являюсь членом Комитета по социальным вопросам и Комиссии по развитию города и окружающей среде.

– То есть это нравится и увлекает?

– Да, это возможность быть информированным.

– Читатели Ventas Balss заметили, что вы всегда фотографируетесь вместе с победителями конкурса детских фотографий.

– Конкурс ввёл Лембергс, я был исполнителем. И так повелось, что каждый раз, утверждая устав конкурса, меня назначают руководителем. А это сопряжено с обязанностями, одна из которых – фотографироваться с победителями. Я отзываюсь, всегда прихожу и встречаюсь с участниками конкурса, многих вижу второй, третий раз. Одни дети вырастают, приходят следующие.

– Что это значит для Вас как для личности? Говорят, медные трубы – одно из сложнейших испытаний.

– На мне это не действует. Читатель может сказать, что я оправдываюсь или зазнаюсь, но это так. Быть популярным – гораздо проще, чем не нравиться и ломать голову, что плохого ты сделал. А если тебя принимают, то главное – быть собой. 

– Нравится, когда держат за своего?

– Да. Я люблю пообщаться с мамами и папами, узнать, как у них дела. И в отрасли, в которой я сейчас работаю, мы совершаем много визитов на другие предприятия, где перенимаем опыт. Приезжаем, беседуем, думаем, что ещё улучшить в сортировке мусора. Мне нравятся ощущение нужности, когда ты – одна из шестерёнок часового механизма.

– Когда уходили с работы в гордуме, пришлось ли выслушивать упрёки коллег, мол, ты нас бросил?

– Скорее в шутку. Свято место пусто не бывает, и хорошо, что взамен одного приходят другие.

– Как дела у Вашей семьи?

– Раз в год стараемся куда-нибудь выехать. Нам приходится часто бывать в Икшкиле и Дуналке – помогаем родителям. Недавно занимались сбором яблок – сначала у себя, потом в Икшкиле. Сейчас мальчики подросли и им уже можно поручать ой-ой-ой какие дела! В том числе тяжёлую работу, которую я сам уже не могу выполнить. Очень рад за них.

– Вы живёте в Цирпстене?

– Да!

– Есть ли там ощущение местного сообщества? Зимой в социальных сетях можно было увидеть фото, на котором соседи вместе катаются на катке.

– Да, на моём пруду проходит розыгрыш Кубка Цирпстене по хоккею. Если есть лёд, всегда организуем. В нашем селе много новых жителей, я бы с удовольствием сходил к кому-то в гости, но пока никто не приглашает. Все строят, у всех полно дел. Родились дети. А когда в доме малышня, тут уже не до гостей.

– То есть коммуны в Цирпстене не существует, но розыгрыш кубка проходит?

– Кубок разыгрывается каждый год с тех пор, как я там живу. С 2008 года пропустили лишь один-два раза, потому что не было снега.

– Как возникла идея?

– Я сам когда-то обожал играть в хоккей на пруду. Как только в деревне замерзала лужа, все были на ней. Я не ас, но катаюсь на коньках хорошо. Пруды у меня небольшие, зато их два. Катаются все, включая маленькую Лорету. На одном пруду – начинающие и дети, а на другом идёт большой хоккей.