Восприятие Рождества

В этом году мне не хочется праздничных песен и фотовспышек. На крыльце по вечерам гирлянды горят круглый год. Ветви деревьев освещают чёрную тьму одинаково хорошо и летом, и зимой – света достаточно. Привезли по одной ёлке домой и в школу; я замесила два килограмма теста на пипаркукас, по семейному рецепту, оставшемуся ещё от прабабушки. Маленькие пальчики детей то и дело отхватывают кусочки теста – и в рот. Хвойного аромата и сладостей достаточно. Дети, считая дни, оставшиеся до Рождества, лепят на меня радость, прямо как из настоящего снега, из которого можно делать снежки и снеговиков. Снега и радости тоже достаточно. Ни хвои в сапоги не набилось, ни сердце моё не уменьшилось втрое. В этом году включился такой активный ритм. Как механические часы старательно отсчитывают секунды, минуты и часы, так и я в своём темпе – иногда плавном, иногда немного нервно-дёрганном – заполняю газетные страницы, перевожу и расставляю знаки препинания, встречаюсь с замечательными (и не очень) людьми. Хороших текстов и людей достаточно. По вечерам после работы, несмотря на труднопроходимую сельскую дорогу, ныряю в заснеженный лес как в святилище. Леса и тишины достаточно. В этом году мне, как и всему миру, не хватает покоя. И я позволяю себе быть беспокойной. Я также позволяю тем, кто хочет, радоваться, петь и запечатлевать моменты.

Однако то и дело – тихо или громче – раздаются признания других: они не хотят праздновать в этом году. Ценить и наслаждаться теплом, светом и близостью – это да, но яркость и шум в этом году кажутся излишними.

В минуты, когда мир вращается слишком быстро, когда всё ускользает сквозь пальцы, когда вопросы становятся страшнее ответов, я возвращаюсь к стоикам. Мои – Марк Аврелий и Луций Анней Сенека, которые продолжают говорить даже сквозь века, как будто часы после них перестали отсчитывать время. Они снова напоминают мне: всё преходяще. И снег, и Рождество, и даже эта война, как и все остальные проклятые войны.

Света вам и тепла, дорогие!