Ноябрь в т/д «Юрас варты»

Спектакль Рижского русского театра им. М. Чехова Медея

Гуна Зариня, актриса, исполняет роль Медеи: у театра нет границ

– Именно Вы решили поставить Медею Еврипида. Почему?

– Мне показалось, что надо искать новый язык диалога со зрителями, новый уровень серьёзности. Однажды я поняла, что мы, работая определённым образом, чувствуем себя очень смело. Я имею в виду службу в Новом рижском театре. Мне интуитивно показалось, что следует искать нечто новое и, возможно, рискованное. Также меня заинтересовал вопрос, сохраняет ли античная трагедия свой жанр в современном мире.

– Как Вы с режиссёром Владиславом Наставшевым пришли именно к этому произведению?

– Я о нём уже давно думала, обсуждала с другими режиссёрами. Однажды Владислав спросил у меня: «Медея?» Я ответила: «Да, Медея».

– Что для Вас, как для актрисы, значит роль в трагедии?

– Я погружаюсь в то, что современному человек не по душе. Жить в мире трагедий – это несовременно. Мы хотим быть успешными, оптимистичными, спортивными и умелыми. Трагедия никому не нужна, в том числе мне, ведь это деструктивная бездна.

– Что Вам дала роль в этом спектакле?

– Я поняла, что у театра нет границ, и всё зависит только от нас. Постановка ставилась неоднократно, не только в Латвии, а это значит, что зритель готов к такой авантюре. Как актриса я открыла своего рода ящик Пандоры, в котором можно долго копаться и находить то, о чём даже не подозреваешь.

– Расскажите вкратце, в чём суть Медеи.

– Это рассказ о дочери царя Колхиды в греческой мифологии. Этим летом я была в Батуми, где в её честь установлен памятник. Она была прародительницей медицины, умела готовить гомеопатические лекарства, при помощи которых, например, усыпляла драконов или множила число солдат. Всё началось с того, что её муж Ясон, герой и предводитель аргонавтов, решил бросить жену с двумя детьми, чтобы начать новую жизнь с дочерью царя Коринфа. Ясон надеялся, что Медея смирится с его решением, но та задумала отомстить и разрушить судьбы предателей. Самое драматическое в этом спектакле, думаю, тот факт, что Медея ради мести убивает своих детей и не даёт Ясону их похоронить. После этого каждый зритель может делать свои выводы.

Подчеркну, что спектакль – это наша интерпретация. Мы немного сократили текст Еврипида в прекрасном переводе Иосифа Бродского и Иннокентия Анненского. Главное было сказать, что полубогиня Медея думает о простых людях, и нам это удалось.

– Режиссёр так сказал про спектакль: чем меньше, тем лучше. Он имел в виду сценографию?

– Думаю, не только. Античная трагедия настолько мощная, что на спектакле мы просто позволяем звучать тексту. Может показаться, что больше ничего и нет, но во всём этом присутствует выбор, который мы сделали.

Спектакль Лиепайского театра Портреты. Волки и овцы

Гатис Малик, актёр, играющий в спектакле роль Клавдия Горецкого: спектакль стоит посмотреть хотя бы из-за сценографии

– О чём спектакль?

– О том, что каждый человек иногда бывает волком, который кого-то грызёт, а иногда – овцой, которую терзают.

– Спектакль поставлен по пьесе Александра Островского Волки и овцы. Как в нём решается тема портрета?

– Я и сам сначала был очень удивлён. Художница по костюмам Криста Дзудзило и сценограф Рейнис Дзудзило вместе с режиссёром Виестуром Мейкшаном ставили пьесу как галерею портретов, т. е. каждый образ – это небольшой портрет. Мы играем в этой пьесе под разными ракурсами: у каждого есть сцены, когда он волк, и сцены, когда он – овца. Это ярко отображается в прекрасной сценографии: через каждые 10 минут помещение полностью меняется. Посмотреть спектакль стоит хотя бы из-за сценографии.

– У Вас роль Клавдия Горецкого, за которую в сезон премьеры Вы были номинированы на приз Ночи лицедеев в номинации Актёр года второго плана. Расскажите об этой роли.

– Горецкий не очень умный человек, который всё воспринимает прямо. Однако мне кажется, что во всей плея­де образов пьесы Горецкий – один из самых нормальных. Он честен к себе и к другим. Он готов всё продать за 10 рублей, но если любит, то любит по-настоящему. У него свои цели, к которым он идёт, не отвлекаясь. Другие плетут интриги, но только не Горецкий. Если кто-то пообещал ему 10 рублей, он к тому и пойдёт, однако если кто-то пообещает 15, он пойдёт к нему.

– В Вас тоже есть что-то от этого персонажа?

– Надеюсь, что нет! (смеётся) Мне кажется, что быть рядом с такими, как Горецкий, довольно опасно. Он немного безумен, не слишком умён, а это весьма пугающая комбинация для окружающих. Очень надеюсь, что я не такой, как Горецкий. (смеётся)

Ретина. Выставка Центра современного искусства kim?

Андрей Строкин, фотограф: посетителям нужно будет немного подумать, что они видят

Выставка Ретина (с латинского – сетчатка глаза) – о непонятных отношениях современного искусства к образам и визуальному материалу. Как появилась идея?

– Выставка о взгляде, фотографиях, восприятии визуального материала. Идея возникла в результате дискуссий с куратором искусств Каспаром Ванагом, которому я предложил организовать совместное мероприятие. Мы договорились, кто чем занимается, и результат нашей работы можно теперь увидеть на выставке.

– Что на ней представлено?

– Разные предметы: древние и новые, кажущимися старыми, а также найденная фотография. Выставка заставляет задуматься – представлена новая вещь или древняя, это нечто своеобразное или это то, что есть. Посетитель должен будет немного подумать, что он видит.

– Работая над выставкой, открыли для себя что-то новое?

– Нет, поскольку работал с тем, что мне известно. Сотрудничая с другими художниками, необходимо было соединить разные эго для нахождения общих решений и доведения выставки до результата – вызов состоял именно в этом. Все люди разные, со своим мнением и взглядом на жизнь, поэтому большим вызовом для меня была командная работа. До этого я работал самостоятельно, сам отвечал за результат, но в этот раз всё было несколько иначе.